Атакую ведущего!
Шрифт:
– А что так рано подняли сегодня, товарищ майор?
Начальник штаба повернулся ко мне:
– Из штаба дивизии звонили. Говорят, срочно перелетать поближе к границе Словакии будем.
– Возможно, выводят нас из-под обстрела?
– Все может быть, – уклончиво ответил Тарасов.
В это время к землянке подъехал командир полка. Начальник штаба доложил ему о звонке.
– Так мы тут еще как следует не огляделись, Александр Иванович, – удивился Дерябин. – Куда они так торопятся?
– Начальству видней! – отшутился Тарасов расхожей
На горизонте показался малиновый гребешок солнца. Заблестели полированные крылья самолетов и фонари кабин, вспыхнули огнем застекленные окна командной радиостанции…
Грузовая машина привезла завтрак. Командир полка окликнул меня:
– Денисов! Иди со своими быстрей завтракай. Первым пойдешь.
Вскоре моя эскадрилья поднялась в воздух. Минут через десять уже летели над горным кряжем. Прямо по курсу, в сизоватой дымке мы увидели увенчанную белой шапкой снега гору Герлах. Она служила нам в полете надежным ориентиром. У подножия горного хребта виднелась островерхая сопка. На ее отлогом склоне, краснея черепичными крышами, раскинулся небольшой городок. На его окраине и был наш аэродром.
Мы совершили посадку. Я выключил мотор. Было тихо, только в южной стороне, где синели горы, изредка слышались отзвуки канонады.
Оглянувшись, я увидел в стороне большой ангар, а рядом с ним брошенные немцами светло-серые «мессершмитты». Я хотел подойти к ним, но тут подъехали бензозаправщики и стали заправлять наши самолеты горючим.
Вскоре приземлился весь полк.
– Товарищ подполковник, сели нормально, – доложил я командиру.
– Ты заправил свои машины? – спросил Дерябин.
Я кивнул головой.
– Немедленно выдели четверых летчиков для дежурства в готовности номер один.
Я вернулся на свою стоянку и приказал командиру звена Варламову заступить на дежурство. Он удивленно вскинул брови:
– А кого охранять, товарищ капитан? Не эти ли облезлые «мессершмитты»?
– Разговорчики, Варламов! Приказ есть приказ!
Было тепло. Стояло бабье лето. Летчики и техники работали в одних гимнастерках. По зеленым, заросшим лесом сопкам и горным долинам летали серебряные паутинки. Они цеплялись за винт самолета, зависали на крыльях, щекотали лицо…
Вдруг недалеко от стоянки грохнул взрыв.
– Ложись! – громко крикнул кто-то.
Все попадали на землю. И сделали это вовремя: снова засвистело, и на окраине аэродрома разорвались еще три снаряда. Лежавший рядом со мной командир первой эскадрильи Чернобаев, поднимаясь с земли и отряхивая пыль, сказал с ненавистью:
– Пронюхали гады! Не успели перелететь, а они уже житья не дают.
Начальник штаба приказал рыть окопы. Я собрал своих людей.
– Товарищи! Агитировать вас, думаю, не стоит: окопы нужны. Этот обстрел для нас не первый, так что за работу!
Обед привезли на машине. Поскольку собираться вместе командир запретил, то, получив свои порции в котелки или миски, все разошлись по укрытиям.
Под
– Ребята! А ну подойдем глянем, что там за войско припожаловало.
Я, Чернобаев и еще четыре летчика направились к машинам. Молодые, крепкие ребята встретили нас дружескими улыбками. Мы угостили их табаком, завязался разговор, и вскоре выяснилось, что это чехи. Гости на ломаном русском языке сообщили:
– Мы идем на Чехословенско, будем помогать наши словацки партизан…
К ним подошел их старший, командир, что-то коротко сказал. Солдаты быстро построились, затем направились в сторону лесочка, зеленевшего на окраине аэродрома. Стало ясно, почему нас так спешно перебросили сюда: через наш аэродром должна идти помощь партизанам Словацкого корпуса.
В сумерках в небе показался пассажирский самолет Ли-2. Обстрел аэродрома усилился. Но, несмотря на это, самолет сел, подрулил на стоянку поближе к ящикам с боеприпасами. Из леса показались чешские солдаты. Они гуськом, один за одним подходили к самолету и исчезали в нем. Наконец летчик запустил мотор. Самолет взлетел, нырнул в темноту, держа курс на юг, в сторону Дуклинского перевала.
Так Ли-2 летали всю ночь.
Аэродром обстреливался почти беспрерывно. Но воевать все равно надо. Мы быстро приспособились к сложной обстановке и стали расставлять самолеты так, чтобы потом не выруливать на взлетно-посадочную полосу, а, запустив мотор, сразу идти на взлет.
Мы патрулировали над аэродромом, охраняя чешские войска от налетов немецкой авиации. По нескольку раз в день летали в разведку в район Прешов – Кошице. Особенно часто вел наблюдение за врагом командир одного из моих звеньев старший лейтенант Павлов. Он следил, не идут ли по дорогам к Дуклинскому перевалу подкрепления фашистам.
Другие наши летчики сопровождали штурмовики к вершине перевала, куда с тяжелыми боями пробивались наши пехотинцы и артиллеристы. «Ильюшины» сбрасывали бомбы, расстреливали гитлеровцев из пушек и пулеметов, расчищали путь нашим войскам.
Однажды, вернувшись с задания, я увидел рулившую к стоянке пару самолетов. Из кабины передней машины виднелась голова командира звена лейтенанта Павлова в шлемофоне и летных очках. Он только что возвратился из разведывательного полета. Боясь задеть крылом другие машины, он поминутно высовывался из кабины. Его механик стоял с поднятыми вверх руками, указывая ему место рядом с моим самолетом. Проруливая мимо, он обдал нас упругой струей теплого пыльного воздуха, перемешанного с выхлопными газами, и выключил мотор.