Атаман царского Спецназа
Шрифт:
Оседлав лошадей, мы выехали на дорогу. Почти до самого Мурома ехали спокойно, хотя и в напряжении. И буквально за пять верст до города, когда уже начало светать, послышались крики. Кричали люди – впереди, за поворотом дороги, явно шел бой.
– Вперед, оружие к бою! – скомандовал я. Пришпоренные лошади рванулись вперед.
Впереди стоял обоз, слышались удары железа о железо, мелькали смутные тени.
От обоза к нам рванул мужичок в одной рубахе и штанах, теплой одежды – шапки, тулупа – на нем не было. В руках он держал оглоблю.
– Рятуйте,
Ратники вмиг повеселели: тати – это не нежить! И сами рванули вперед, прямо в самую гущу свалки. Засвистели сабли, раздались крики боли и предсмертные хрипы.
Я слегка растерялся – кого бить? Одеты одинаково – все в овчинных тулупах, все кричат, машут кулаками и топорами. Как бы обозных не побить!
Я привстал на стременах и крикнул что есть силы:
– Обозники – на сани! Остальных – руби!
Даже в пылу схватки меня услышали. Отбиваясь от нападавших, пятеро мужиков вскочили в сани поверх холстин, что укрывали товар.
В два прыжка моя лошадь оказалась возле дерущихся. Я замахал саблей, с другой стороны обоза устроили мясорубку мои сотоварищи. Несколько мгновений – и от обоза прыснули в лес трое оставшихся в живых разбойников. Герасим не оплошал и из лука успел завалить еще одного татя.
Мы спрыгнули с коней. Разгоряченные боем мужики стояли на санях, сжимая в руках топоры. Сзади подбежал мужик, что кричал «Рятуйте!». В руках он все еще держал оглоблю.
– Что случилось?
Наша помощь и мой строгий голос оказали отрезвляющее действие. Мужики повыпрыгивали из саней и собрались передо мной. Мужик с оглоблей заговорил:
– Купец я муромский, Твердила, Антонов сын. Вот решил с утречка пораньше из Мурома в Мошкино, а там, ежели повезет – и в Егорьевск. Слыхал, что на тракте балуют, да думал – обоз небольшой, лошади справные – проскочу. Кабы не вы – всех живота бы лишили. Вот уж спасибочки! Чтой-то лица мне ваши незнакомые, не муромской дружины.
– Из Москвы, княжьи дружинники.
Какого князя, уточнять я не стал.
– Вот спасибочки. Может, до Мошкино вместе двинемся?
– Твердила, где твое Мошкино, а где Муром? Мы же в Муром едем, тут и осталось пути всего ничего.
– Ну да, ну да. Так из Мурома вы в Мошкино?
– Это уже вечером.
– Да как же это? Кто же ночью в дорогу собирается?
– Нам так надо. Хочешь – переночуй в Муроме, а вечером – с нами. Не хочешь – твое дело. Я в сопровожатые не набивался. А что везешь?
– Мягкую рухлядь.
Я приподнял холстину. На санях лежали увязанные шкурки бобра, соболя, куницы. Я непроизвольно присвистнул. Да ведь это серьезный товар, больших денег стоит. Зимой шкурка у зверья пушистая, мех прочный и теплый, скорняками куда выше ценится, чем летний. По весне на такой мех как раз самая цена.
– Ты что же, Твердила, такой товар – и без охраны?
Глазки у Твердилы забегали. Вот жмот, на охране решил сэкономить. Наверняка про нечисть
– Собирай своих убитых, коли есть. Трупы татей – с дороги, чтобы не смердели. И решай – день ждать в Муроме и ехать с нами или сам дальше иди.
– Спасибочки, ратники! Мы уж тут как-нибудь.
Я обернулся к дружинникам:
– Все целы?
– Все!
– Тогда вперед!
Ворота в городе уже были открыты, солнце освещало верхушки надвратных башен. После схватки у всех проснулся аппетит, и мы здорово тряхнули мошной в трактире, а после – завалились спать.
Разбудил меня робкий стук в дверь. На пороге стоял Твердила. Прижимая к двери шапку, купец переминался с ноги на ногу.
– Дык, обоз готов давно, скоро солнце сядет, ворота закроют. Выезжать сегодня будем?
– Будем, Твердила! Пока мы перекусим немного, выводи обоз за ворота.
– Ага, я с обозом выеду – ворота и прикроют, а вы тута останетесь. Нет уж, я лучше у ворот подожду.
– Твое дело.
Мы споро оделись, наскоро заморили червячка, оседлали коней. У ворот и в самом деле стоял обоз Твердилы, но, на мой взгляд, он увеличился. Я не поленился и пересчитал сани – точно, семь штук вместо пяти. Ладно, где пять, там и семь.
– Готов, купец?
– Давно готовы, уж подмерзать стали.
– Тогда трогай!
Мы выехали за городскую стену, и я остановился в изумлении. На небольшой площадке перед городскими воротами, скучившись, стояло множество саней – естественно, запряженных лошадьми. Увидев нас, стоявшие возле саней мужики дружно склонились в поклоне. К нам подошли трое мужей, дозорных, в справных одеждах – в охабнях, однорядках, бобровых шапках, расшитых валенках. Угадав старшего, обратились ко мне:
– Не возьмешь ли под свое крыло, под защиту и наши обозы? Всем надо товар из города везти, почитай – вся торговля встала. На дорогах разбойники и нечисть лютует, совсем торговому человеку плохо. Посадник муромский уговаривает до весны ждать, когда реки вскроются, да на судах товар везти. Можно, конечно, да цена у товара упадет. Возьметесь ли?
– С чего вы взяли, уважаемые, что мы в охрану нанимаемся? Мы – люди служивые, княжьи ратники. И кто его знает, что на дороге случиться может? Нас всего четверо, а обоз ваш на полверсты растянется.
Купцы переглянулись, хитро заулыбались.
– Ой, не скажите! Городок наш маленький, нового человека сразу видно. А тут – ватажка малая, на ночь – на дорогу, днем – отсыпается. С чего бы это, а? Да и деньжат отсыплем, уж уважьте людей!
Я посмотрел на своих товарищей. Герасим пожал плечами – решай, мол, сам. Павел и Андрей кивнули, соглашаясь.
– Хорошо. Только условие – не растягиваться, ехать плотно. А уж ежели тати нападут али еще что – помогать. Уговор?
Купцы согласно закивали и разошлись.