Атаман царского Спецназа

Корчевский Юрий Григорьевич

Позавтракав, мы выехали. Я поставил задачу – будем курсировать по дороге от Мурома до реки Пра. Все случаи нападения нечисти были на этом участке дороги. Сами углубляться в лес не будем – либо заведут в гиблые места, либо кони просто в буреломе ноги переломают.

По дороге к Мурому ничего не произошло, даже странно – ни встречных, ни попутных – никаких санных следов. Боятся люди – сделал я вывод. Весна скоро, купцы ждут, когда реки вскроются, можно будет товар кораблями возить. Мало на купеческую голову разбойников, о которых уже легенды ходят, так теперь нечисть объявилась.

После суток отдыха

в Муроме мы двинулись обратно. Днем ходили по торгу, трактирам – слушали, что люди говорят. Разговоров было много, но ничего конкретного. Так, бабские страшилки, причем каждый раз о нечисти говорили по-разному – и роста-де великого, и что лохматые сами, и глаза у них красным горят. Я лишь посмеивался. Старый волхв таких описаний ни одному чудищу не дал. Видимо, у страха глаза велики, вот и сочиняют небылицы.

Отоспавшись в тепле, понежась раздетыми, похлебав горяченькой ушицы, мы пустились в обратный путь, да видно – промедлили в дороге, ехали не торопясь, вот и не поспели засветло – зимний-то день короткий – к постоялому двору. Страшного ничего нет – даже в сумерках на заснеженной дороге были четко видны наши же следы, когда в Муром ехали. Да и немудрено – два дня всего прошло, метелей не было, по дороге никто не ездил, нечисти опасаясь.

На дороге показалось несколько человеческих фигур, бредущих в Мошкино. Мы их быстро догнали, ехавший в передовом дозоре Павел даже пошутил:

– Чего медленно идете, так и до утра в деревню не поспеете. – И вдруг дико закричал.

Дружинники выхватили сабли из ножен и поспешили к Павлу. Поперек дороги стояли упыри – именно так их и описывал старый волхв. Черепа с пустыми глазницами, клочковатые волосы на темени, из рукавов и из-под штанин выглядывают белые кости. От неожиданности по спине побежали мурашки, в душу закрался страх.

– Чего стоите? Рубите их – это же мертвецы, только попугать могут.

Мой крик подстегнул ратников, и все дружно принялись крушить стоявших перед ними упырей. Только треск стоял от ломающихся костей.

Вроде все. Я оглядел побоище. Из истлевших одежд торчали перерубленные кости, валялись черепа. Мы дважды проехались лошадьми по костям, превращая их в прах, в костную крошку.

До деревни домчались за полчаса, возбужденные, довольные. Наелись пирогов с рыбой, запив пивом в пустом трактире. Сидевший за столом напротив меня Павел вдруг посерьезнел и спросил:

– Неужели этих дохляков народ боится?

– А то! – пробасил Андрей.

Я задумался, потом ответил:

– Думаю, что нет. Воины в обозе князя Хлыновского не трусы были, с упырями справились бы на раз. У этих костей ходячих в руках никакого оружия не было – даже кос или вил. Нет, мужи, думаю – победу праздновать рано, ждут нас более серьезные испытания, а сегодняшнее приключение – так, разминка для затравки. Упырь сам по себе безобиден, для того чтобы сообща действовать, ими кто-то руководить должен. Главный злодей где-то здесь прячется, попугать нас сперва решил.

Услышав мои слова, все посерьезнели.

– Мы – ватажка малая, тебе князем власть дана, а коли ты вроде как атаман наш – тебе и решать.

Ну вот, опять в атаманы записали, можно подумать – я напрашивался.

Поутру встал вопрос – ехать дальше до реки или назад, в Муром? Мнения моих товарищей разделились.

Я выслушал доводы всех и решил – идем обратно, на Муром. Какой-то дряни не хочется нас видеть на этой дороге, поэтому упырей и послали. Наша задача – очистить дорогу от нечисти, так какого рожна мы к реке поедем? Возражений не было, и мы выехали обратно.

Памятуя о вчерашнем, бойцы держали руки на рукоятках сабель и настороженно поглядывали по сторонам. На маленьком перекрестке дорог стояла старушка. Вполне нормальная, лицо морщинистое, озябшее, красные кисти рук из-под рукавов зипуна, подшитые валенки.

– Милочки, вы не в Муром ли?

– В Муром, бабуся.

– А можно мне с вами?

– Нету у нас саней, отстанешь быстро.

– Ничего, я как-нибудь рядышком, лишь бы не обидел кто.

Мы медленно поехали. Кони пофыркивали, из их ноздрей валил пар. Холодновато утром. Я насторожился. Дружинники весело болтали между собой и с бабкой, а в сердце у меня поселилась тревога. Откуда здесь, на глухом перекрестке, взяться бабке? И еще одна странность. Это молодой человек может поспевать за конем; мы же с полверсты отъехали от перекрестка, а бабка даже не запыхалась. Это в ее-то возрасте, да в валенках. Кто носил валенки – сразу поймет: в них ходить можно, но быстро идти – тяжело, а бежать – совсем затруднительно.

Я сделал знак Павлу, он потихоньку приотстал и теперь замыкал нашу колонну. Подняв руку, я остановился, развернул коня. Все остальные тоже остановились. Я обратился к бабке:

– А теперь рассказывай, старая, откуда ты здесь взялась, в этой глухомани? По дороге никто давно не ездит, следов нет.

Все уставились на бабку. Неожиданно лицо ее стало меняться, вытянулось, появились длинные клыки, вместо ногтей – длинные когти, а кисти рук покрылись шерстью. Зарычав, бывшая бабка, а теперь здоровенная волчица прыгнула к ближайшему всаднику и вцепилась ему зубами в ногу. Михаил – а это был он – кулаком врезал волчице по черепу и отбросил от себя. На штанине его зияла дыра, и обильно текла кровь. Волчица тут же вскочила и вцепилась в шею коню Михаила. Лошадь от боли взвилась, и Михаил упал на землю. Подскочивший Павел ударил саблей, но волчица извернулась, и сабля лишь отрубила кончик хвоста.

– За лесом смотри! – крикнул я Герасиму и направил коня к месту схватки, но мое вмешательство уже не требовалось. Вторым ударом Павел перерубил волчицу пополам. Зверь упал. Мы столпились вокруг, поглядывая в лес – не появятся ли новые твари. Меж тем волчица совершила обратное превращение – когти стали уменьшаться и превратились в ногти, волосы исчезли, и волчья морда медленно превратилась в старушечье лицо. Под животом расплывалась кровавая лужа.

– Волкодлак, оборотень! – перекрестились дружинники.

– Парни, в следующий раз заметите что странное – рубите сразу, будь это старушка, мужик или ребенок. Все очень серьезно, сами убедились.

– Прости, атаман!

Мы осмотрели рану Михаила. Из бедра был вырван здоровенный кусок, рана обильно кровила. Я присыпал ее порошком сухого мха – так часто делали русские ратники – и перевязал холстиной.

– Вот зараза, на чем я теперь поеду? – выругался Михаил. Лошадь его лежала без движения, на шее зияли глубокие рваные раны, на земле парила темная кровь.