Атаман из будущего

Спесивцев Анатолий Федорович

«Обошлось. Фу… как гора с плеч. Если теперь и свойства чугуна не ухудшатся, а улучшатся, то совсем хорошо. Авторитет Москаля-чародея поднимется еще выше, хоть он и так уже где-то на околоземной орбите. Но сколько еще надо сделать дел… и ста лет без отвлечения на пьянки и сон не хватит».

Ожидать полного остывания свежеотлитых пушек не стали, пошли на полигон. По категорическому требованию Аркадия все отлитые и высверленные орудия испытывались здесь на прочность. Спрятавшись в окопе, из каждого производили десять выстрелов при двойном заряде пороха. Пока, как ему доложили, не выдержало такого испытания только одно, разлетевшееся при первом же выстреле, хотя никаких внешних дефектов не имело.

Сегодня

на испытаниях все прошло штатно, без происшествий. Аркадий полюбовался мишенью через прицел орудия – невиданное новшество, сделанное на уровне «трехлинейки», – целиться было можно. На всех орудиях тех лет наводка осуществлялась по стволу, неудивительно, что мазали канониры безбожно. Самым сложным было отрегулировать прицел с учетом возможности подъема ствола. Хотя артиллерийские стволы, наводившиеся с помощью винтов по вертикали и горизонтали, были еще в шестнадцатом веке, распространения это не получило. Дорого, да и ненадежно. На своих пушках-гаубицах казаки решили ограничиться только возможностью приподнимания или опускания ствола, в зависимости от отдаленности цели. В результате орудия из чугуна меньшей длины, чем обыкновенные, применяемые другими, стоили больше бронзовых. Однако атаманы неудовольствия этим не выражали.

Пушки получились легкими, невероятно скорострельными, дающими возможность стрелять точнее, чем даже из французских или имперских. При этом они все имели совершенно одинаковый внутренний диаметр ствола (калибр), что позволяло не заморачиваться с подбором ядер для каждой отдельно. По тем временам – немалое преимущество перед любым врагом. А применение бомб с дистанционными трубками давало возможность нанести противникам на максимальной дистанции существенный вред до того, как они смогут пристреляться по казацким позициям. Не говоря уже о том, что позиции эти будут в полевых укрепленях, для тех лет труднопоражаемых издали.

Орудия из чугуна с добавлением марганца оказались более высокого качества, чем из обычного, да и выглядели нарядней и красивей. Аркадий предложил постепенно повышать процент содержания марганцевой руды в шихте, что и стали делать металлурги. Правда, они же опытным путем установили, что добавлять надо и больше древесного угля. К верчению сверлильных станков привлекли лошадей, чай, не нищая Швеция, коней в степи хватает, работа здесь шла уже и без попаданцева участия.

Прихватив с собой специалистов из Скандинавии, отправился к Дону. Точнее, к Северскому Донцу, возле которого обнаружилось еще одно месторождение железной руды. Учитывая, что туда будет легче доставлять кокс или хотя бы антрацит, главный металлургический центр стоило делать именно там. Уж очень невелики размеры лесов на Украине, не говоря уж об области Всевеликого войска Донского. А вот каменного угля, в том числе антрацита и коксующихся углей, на Донбассе много. Аркадий решил делать ставку именно на применение кокса при выплавке металла.

«Кто бы мне объяснил, будет ли толк от добавления руды марганца в дерьмовую медь османских пушек? Их по любому переливать надо, но портить ее не хочется. Пока до уральской меди доживем, имеющуюся стоит поберечь».

Очистительная

Причерноморье, август – сентябрь 1638 года от Р. Х

Поначалу Иван посчитал отправку своей эскадры на очистку Северного, а желательно и Анатолийского приморья издевательством. Учитывая, что половину казаков у него до этого забрали, в подчинении у него сейчас оставалось три с половиной тысячи бойцов. Все с боевым опытом, треть – многолетним, остальные показачились в прошлом году, но повоевать успели, пороху понюхали.

Вспоминать о разносе, устроенном ему в казацком штабе, было неприятно. Прежде всего потому, что приходилось признаваться самому себе – большую глупость тогда совершил. И могла, ох могла та глупость вылиться великой кровью.

«Попадись

мы тогда под удар отступающих или даже бегущих польских конников – стоптали бы они нас, походя порубили. Черт попутал тогда из лагеря выйти. Уж очень в решающем сражении хотелось участвовать. Впредь мне наука будет».

Васюринский пытался спорить с Татариновым и Хмелем, однако без толку. Оба с давних времен в его приятелях числились, мог себе позволить и поспорить там, где другому приходилось сразу отвечать: «Слухаю, батьку!» Да без толку. Мало того, что ни одного бойца в придачу не дали, так еще и пластунов из его отряда пригрозили забрать. Здесь Иван не выдержал и показал старым друзьям фигуру из трех пальцев, однако с требованиями угомонился. Заметил, что Хмель нехорошо щурит глаза, а Татаринов зло лыбится. Очень нехорошие признаки. Воинской дисциплины в современном понимании фактически нигде еще не было, но доводить до греха казацкого атамана…

«Невольно вспомнишь Аркадьеву присказку: «Дергать тигра за усы». Не знаю, кто сказал, но не убавить и не прибавить. Потом еще Бога благодарить будешь, что остался только без руки, живой».

Вопреки опасениям Васюринского, захват османских крепостей от Очакова до Килии включительно прошел на удивление легко. Из Казыкермени гарнизон сбежал сам, до прихода туда казаков, из Очакова и других крепостей побережья гарнизоны, а с ними и часть жителей соглашались уйти, если их выпустят. Решив, что штурмы обойдутся дорого, а на осады нет времени, оглянуться не успеешь – зима накатит, Иван соглашался выпускать всех, кто хотел уйти. Благо и попутчики им были – вдоль побережья уходили из родной степи татары и ногаи.

Отряду Васюринского достались немалые трофеи. Бронзовые пушки и запас ядер к ним (правда, каменных), порох, свинец – все это на горбу не унесешь. А вот продовольствия у турок было совсем мало, чем и объяснялась их уступчивость. Во время большой заварухи в метрополии никому там не было дела до крепостей, расположенных за морем. Последние месяцы гарнизоны доедали старые запасы и жили на «подножном корму» – рыбе, поставляемой им греками-рыбаками, и мясе ослабевших в пути животных от уходящих на юг ногаев. Жившие в этих городах греки и рабы-славяне никуда уходить не спешили, так что пустыми они не остались. Да пополняться населением стали сразу же – с Балкан нарастал вал беженцев-христиан. Болгары, сербы, греки бежали от тяжелейших налогов, которые откупщики норовили выдоить в двойном-тройном размере, от нашествия татар и ногаев, которым ведь тоже где-то надо было устраиваться, от усилившихся после гибели Мурада преследований на религиозной почве.

Краем уха Иван слышал, что после ухода большей части татар из Крыма туда хлынул поток беженцев. Нехорошо сейчас было в Турции, неуютно и опасно. Причем безопасных мест, пожалуй, там ныне и не было. Беженцы старательно напирали на религиозное преследование, однако имеющий доступ к разведывательной информации атаман знал, что и мусульманам в охваченной войной стране приходится несладко. Но им мысль о бегстве на север в голову уж точно прийти не могла, пришельцев на чайках и стругах там, в Анатолии, не без причины приравнивали к нечистой силе. А после предстоящих набегов туда оснований бояться и ненавидеть казаков у людей там прибавится.

Не успели татары и ногаи покинуть Буджакскую степь, как там появились новые хозяева – бежавшие из Болгарии гагаузы. Их еще зимой приглашали, обещая выделить землю для обустройства. Ведшим уже не кочевой образ жизни, а занимавшимся отгонным скотоводством и земледелием, упорно отказывавшимся принимать ислам, гагаузам идея обзавестись своей землей пришлась по душе. Только скота, в обход через Валахию и Молдавию (по Добрудже шли татары), они смогли пригнать немного и вырастить в этом году на своей новой родине ничего не успевали. Но уж эту проблему Васюринский с легкой душой оставил на Хмельницкого. Пусть он сам ломает голову, как прокормить многочисленных переселенцев из Османской империи.