Атаман Платов
Шрифт:
В расшитых золотом мундирах, в высоких киверах французские всадники грозно двигались в их сторону. Их было полка четыре, а может и пять, но опытным глазом Матвей Иванович ловил отсутствие той строгости в рядах и шеренгах, которая свойственна свежим войскам. «Не иначе, как Уваров потрепал, — определил он. — А мы уж довершим остальное». И приказал изготовиться к атаке.
Подскакал на взмыленном коне Орлов-Денисов.
— Лейб-гвардии казачий полк в вашем распоряжении, — молодцевато доложил он Платову.
— Спасибо, Василий, —
— Давай! — Платов энергично махнул рукой.
Вслед за лейб-казаками бросились полки Иловайского, подоспевшего Грекова. Несколько поотстали полки Денисова.
Казаки вырвались из укрытия с такой стремительностью, будто их выплеснула неведомая сила. Повинуясь этой силе, они неслись на врага, почти слившись с конями, угрожающе выбросив вперед пики. Это был знакомый еще с удальских мальчишеских игр военный строй — лава. Кони распластались над землей, стук копыт слился в тревожный гул.
— Ату-у!..
— Заходи-и!..
— Дава-ай-й! — слышались неуставные команды, но всадники понимали, угадывали по голосу командиров и действовали с предельной ясностью.
Они врубились в кавалерийский строй французов. И сразу зазвенела сталь, захрапели лошади.
Схватка продолжалась недолго. Собрав оставшиеся полки, Матвей Иванович повел их сам, стараясь ударить по неприятелю с открытого, незащищенного фланга. Французы дрогнули и бросились назад, под защиту выдвигавшихся пехотных колонн.
А в это время полк Балатукова, как приказывал Платов, оторвался от главных сил и, скрываясь в перелесках, устремился к французскому обозу.
Вперед князь выслал авангард, сотню самых отчаянных всадников, приказав им идти как можно быстрей и не ввязываться в стычки с неприятельскими дозорами. Наказал сотенному, чтоб шел к цели не прямиком, а как бы описывая широкую дугу, выводящую к обозу с севера: с этой стороны вряд ли кто ожидал нападения.
— Прорветесь к обозу, и он — ваш, — объявил Балатуков.
Скуластых всадников не нужно было учить нападать: они это делали с непревзойденной отвагой и дерзостью. Врубились в обоз. Оттуда к Балатукову прискакал всадник. На голове вместо меховой остроконечной шапки — французский кивер.
— Бачка! Там наши обоз взяли!
— Снять! — взвизгнул Балатуков. И в воздухе коротко просвистела плеть: кивера как не было.
— За мной! — плетью огрев под собой жеребца, командир помчался к авангарду. Он хорошо знал своих всадников: начнут грабить, забудут главное.
В обозе творилось невообразимое. Трудно было поверить, чтоб в столь короткий срок сотня всадников могла натворить такое. В беспорядке разбросаны повозки, проткнутые пиками лошади бились в постромках, в кустах и прямо у колес лежали, истекая кровью, французские солдаты. Несколько повозок горели.
А скуластые
Некоторым обозным удалось бежать, но за ними пустились в погоню.
Стараясь угомонить пришедших в раж подчиненных, Балатуков носился от повозки к повозке, хлеща плетью направо и налево.
— За мной, шайтан тебя бери! — кричал он. — Секир-башка делай!
А остальные полки растекались по дороге и шли вперед.
Семен Розин скакал в гуще всадников. Справа и несколько впереди вдруг ослепительно сверкнуло, потом взметнулось огненно-рыжее пламя, его толкнуло в грудь и вырвало, из седла. Падая, он увидел клочок голубого, словно вымытого неба с пухлым белым облачком. А когда вскочил, почувствовал на лице что-то горячее и липкое.
— Семе-ен! Семе-ен! — услышал он голос.
Оглянулся: правее лежала с распоротым брюхом лошадь, рядом он увидел неестественно бледное, без кровинки лицо. В первый миг даже не узнал, кто это.
— По-мо-оги-и…
Семен шагнул к лежащему.
— Но-огу-у! — выдохнул раненый, силясь выбраться из-под коня.
— Это ты, Хроменков? Сейчас… — Он попробовал помочь, но раненый от боли вскрикнул.
— Терпи, терпи… Я сейчас.
На глаза попалась переломанная пика урядника. Он быстро подсунул ее под тело лошади и, напрягшись, приподнял.
— Ну-у… Вытаскивай!
Хроменко заерзал, уперся руками о землю, лицо его покрылось холодной испариной.
— Давай, Астап, быстрей!.. Кабы не угодить…
Прямо на них шел строй пехоты. Раненый Семен Розин помог уряднику взобраться на свою лошадь и, слыша над головой посвист неприятельских пуль, заспешил вслед за ушедшим полком…
Наполеон стоял на Шевардинском холме, набросив на плечи шинель. Чувствовал он себя преотвратительно. Ночь провел неспокойно: давала знать простуда, но еще больше волнение за предстоящее сражение. Несколько раз он вставал, выходил из палатки, смотрел в сторону русской армии: не ушла ли? Его не покидало предчувствие, что «старая лиса» Кутузов наверняка готовит хитрость, которая спутает все его карты. Но нет, костры за Колочей горели, русская армия оставалась на месте, и генеральное сражение, которого он так жаждал, должно с утра произойти.
Он вспомнил декабрьский день 1793 года, первое сражение, с которого начался взлет его карьеры…
Тогда сеял холодный дождь, дул острый порывистый ветер. В подступавших сумерках маячили корабли английской эскадры, поддерживавшие мятежных сторонников свергнутого короля. Вот уже какую неделю республиканская армия пыталась приступом взять Тулон, где засели приверженцы Бурбонов, и все безуспешно. Участвовавший в осаде Бонапарт никак не разделял план осады, у него был свой план, совсем отличный. Его непременно нужно предложить.