Атаман. Гексалогия
Шрифт:
Я саблей обрубил змее голову, отбросил в воду тело. Голова так и осталась на сапоге, с глубоко вонзенными зубами в плотную кожу.
– Снимай сапог!
Иван быстро скинул обувку, размотал портянку. К нашему обоюдному удовольствию, кожа на ступне была цела. Взяв сапог в руки, я ножом разрезал пасть змеи, покачивая из стороны в сторону, вытащил из обуви обе челюсти с зубами. Счастье Ивана, что сапоги из плотной кожи, не летние, легонькие да короткие.
Я осмотрел зубы убитой гадюки; верхние ядовитые зубы целы, не отломились в коже сапога.
– Обувайся!
Сам же хотел швырнуть голову змеи в догорающий костер, размахнулся даже, но как остановил кто. Выпросил у Ивана пустой кожаный мешочек для монет и уложил туда верхнюю челюсть. Ядовитые железы у змей – только в верхней части головы, приблизительно там, где уши, и яд оттуда впрыскивается через два верхних клыка в рану на теле жертвы. Пусть пока полежит, потом подсушу; яд не испортится, а, памятуя о неудавшихся попытках отравить меня и князя Овчину-Телепнева, глядишь – когда-нибудь может и пригодиться.
Только я снова улегся под своим навесом на носу ушкуя, как под полог нырнул Иван, держа в руке большущий кувшин и две объемистые серебряные чарки.
– Давай обмоем мое спасение, от твари ползучей и смерти лютой ты меня сегодня спас. Когда я закричал – увидел, что пока на ушкуе матросы рты разевали, ты с корабля как черт из табакерки выпрыгнул и змею на куски порубал. Видно, само провидение тебя со мной свело – не иначе.
Иван разлил вино по чаркам, мы чокнулись. Я сказал краткое пожелание:
– Иван, не хотелось бы, чтобы твои спасения вошли у нас у обоих в дурную привычку.
– О, умно сказал, давай выпьем.
Ночь прошла спокойно, но мне, как охраннику, пришлось быть начеку, и задремал я уже под утро.
Утром я проснулся от плеска волн. Ушкуй покачивался на волнах. Я продрал глаза. Мы плыли, судя по изменившимся очертаниям берегов, уже давно.
Рядом со мной под навесом спал Иван, сжав в руке серебряную чарку. Между нами валялся пустой кувшин. Я подобрал его. Неужели это мы вдвоем? Да в кувшине литра четыре, может и пять, кто его мерил? Но чувствовал я себя сносно: голова чистая, только бок почему-то болит. Ага, вот почему. На матрасе лежала пустая чарка, смятая с боков, почти сплющенная. Выходит, я на ней спал. Принцессы на горошине из меня явно не получится. Правда, горошина у нее была под матрацем.
Я растолкал Ивана, тот лишь повернулся на другой бок и лягнул меня ногой. Я заорал ему в ухо:
– Змея!
Иван подскочил как ужаленный и заорал:
– Ратуйте!
– Чего кричишь – плывем давно, вставать надо. Видишь – команда уже кашу с убоиной сварила, да без хозяина есть не садится. Ты уж уважь людей – им работать.
Иван насупился, встал.
– Не напоминай мне про змею. Я с детства боюсь гадов ползучих, как увижу – даже ужа безобидного – так по спине пот холодный течет, Цепенею сразу.
Мы сели в кружок вокруг мачты, Иван, как хозяин, прочел молитву и зачерпнул первую ложку – как отмашку дал. Матросы застучали ложками по стенкам котла. Пять минут – и
– Юра, что хочешь в награду?
– За что?
– Как за что? Опять меня спас.
– Мелочи, Иван. Выпили – и будет.
– Нет. Я отдариться хочу. Весь ушкуй видел, как ты меня спас. Что люди потом скажут? Что Иван Крякутный спасителя не отблагодарил? Мне такой славы не надо.
Я задумался. Коня мне пока не надо, а вот броню бы хорошую не помешало. Свою-то я в воинской избе оставил, когда Москву покидал. О том и сказал.
– О! – обрадовался Иван. – Знаю самолучшего бронника в Нижнем, вернее, в деревушке по соседству – Кузнечихе. Доспехи делает не хуже заморских. Дороговато берет – так то моя забота. Как домой возвернемся, сразу к нему и направимся. Долго делает, но все по телу, по размеру сидеть будет – как рубашка. Друг у меня, Андрей Воробьев, Владимиров сын, у него делал – зело доволен остался.
ГЛАВА II
Иван сдержал слово. Через день после приезда в Нижний мы поехали к броннику. Жил и работал он в Кузнечихе – то ли деревне, то ли слободе.
Большая деревенская изба-пятистенка, хороший забор, мощенный деревянными плашками двор. Давненько я не видел таких солидных домов у ремесленников.
На стук в ворота вышел подмастерье, в прожженном кожаном фартуке и чумазый. Иван спросил хозяина – заказ сделать. Вышел небольшого роста мужик с плечами в сажень. Мышцы бугрились на плечах, играли бицепсы. Такого бы на соревнования бодибилдеров! Мужик с достоинством склонил курчавую голову.
– Рад видеть вас в своем доме. Чем могу?
– Заказ на броню хотим сделать.
– Тогда пройдем в мастерскую – о деле не след говорить на улице.
Мы прошли на задний двор. Там стояла кузница, судя по запаху горевшего угля и стуку молотков.
Хозяин завел нас в пристройку, посадил на лавку На стенах были развешаны изделия мастера – байданы, шлемы, кольчуги, налокотники и наколенники, и еще много чего железного.
– Я – Иван Крякутный, торговый человек, – представился Иван. – Вот, привел ратника, надо справить ему броню.
– А меня звать Фрол, Игнатьев сын. Какую броню желаешь – шлем, кольчугу али жесткий панцирь? Все в лучшем виде сделаем, железо отменное. Хотите – опробуйте сами.
Фрол снял с деревянных гвоздей кольчугу, бросил на деревянную колоду. Я вытащил саблю и ударил по железной чешуе – аж искры полетели. Фрол поднял кольчугу и, довольно улыбаясь, расправил. Разрублены были только два кольца, ближние к ним – помяты. Неплохая работа: я многажды видел кольчуги, которые разрубались более слабыми ударами. Фрол обмерил меня веревочкой с завязанными на ней узелками – вроде портновского сантиметра в древнем исполнении. Мы оговорили длину рукавов кольчуги, наличие зерцал – вроде металлических блях на груди. Когда речь зашла об оплате, Иван сел на своего конька – стал торговаться: