Атаман. Гексалогия
Шрифт:
Одоевский, видя мое смятение, помог мне справиться с охватившим меня волнением.
– Знаю, знаю о доблести и подвигах твоих на поле брани и верю в тебя, воевода Михайлов.
С этими словами князь сделал знак рукой, и вот в палатку воины внесли полковое знамя. Он бережно расправил полотнище.
Так близко мне еще не приходилось видеть боевой стяг. В центре большого полотнища – священный символ: православный – восьмиконечный крест о семи степенях» с подножием, по периметру – кайма. Древко завершалось навершием в виде креста.
– Сим священным знаменем
Четкий торжественный голос князя Одоевского отдавался в моих висках, как набат.
– Да хранит вас Бог в смертном бою под этим священным хоругвием! Клянись, что верен государю и хоругви сей до смерти будешь!
Я подошел к полковому стягу, опустился на колено, перекрестился и поцеловал край полотнища.
– Клянусь оберегать знамя, не щадя самой жизни!
Я вышел из шатра и неожиданно наткнулся на боярина Плещеева.
– Ты уже здесь?
– Со вчерашнего дня, боярин.
– А мы только сегодня с ополчением подошли.
Мы пожелали друг другу удачи. Эх, был бы я сейчас в своем поместном ополчении – не пришлось бы бегать, натаскивая неопытных в ратном деле пеших воинов. Отвечать за себя да за проверенную дружину всегда проще.
Я поручил везти полковое знамя ждавшему меня Василию. Он гордо принял его, зардевшись от оказанного высокого доверия. В сопровождении Федора и выделенной князем охраны мы выехали в расположение моего полка в Крюково.
По дороге я раздумывал о наставлении князя. Знамена всегда воодушевляли воинов. Я вспоминал из курса истории Куликовскую битву. В день сражения, когда русское войско билось насмерть с ордой Мамая, в гуще страшной сечи развевалась хоругвь Дмитрия Донского. И этот стяг придавал русским воинам новые силы. Он как бы говорил: «Ваш полководец с вами, и с вами слава и сила родной земли!»
Издавна русские полки шли в бой с развернутым знаменем. Когда передний ряд дружинников врезался в строй ворога, скрежет железа, крики раненых, предсмертное ржание лошадей перекрывали команды военачальников. Но по реющему в самом пекле сражения знамени, по тому, где оно находилось, можно было определить, успешно ли идет бой. Его должны были видеть сражающиеся воины!
«Что дает силы, позволяет побороть страх идущим в атаку, на сабли и копья врага, русских воинов? Что защищали ратные люди великого князя и поместное ополчение в бесчисленной череде сражений,
Русские воины верили, что великий князь есть исполнитель воли небесной: «Бой – дело Божье. Что угодно государю, то угодно Господу, служба государю – Божья служба!» И главным орудием победы русских воинов был Животворящий Крест Господень на боевом стяге.
Я взглянул на Василия. Он вез полковую святыню к сотням взявших в руки оружие русских людей, которые, возможно, уже завтра пойдут под боевым знаменем защищать свою землю от пришедших убивать беспощадных врагов.
Добравшись до своего полка, собрал бояр.
– Вот знамя полковое, которое нам вверил по велению государя князь Василий Семенович Одоевский. Под ним мы будем сражаться, если нападет враг.
Я выбрал из детей боярских знаменщиков и они принесли клятву охранять его денно и нощно, не щадя живота своего.
Несколько молодых людей боярских определил для рассылки воеводских приказов. Пора выступать!
– Выдвигаемся к деревне Крюково. Сюда уже не вернемся, потому вещи свои забрать. Я буду во главе колонны, за мной – пешие, а затем уж – конница. Денисий, бери десяток верховых, отвечаешь за дозор. Троих вперед, версты на три, остальных – слева и справа.
– Понял, воевода, выступаем.
– С Богом!
Пешие собирались и строились долго, конные были уже готовы.
Наконец-то выступили.
Колонна растянулась на полкилометра, и пыль от множества ног и копыт поднялась густым облаком, лезла в нос, забивала глаза и толстым слоем садилась на одежду. Но самое неприятное – она демаскировала нас, выдавала противнику наше движение, случись он быть невдалеке.
К вечеру мы добрались до деревеньки. Одно название, что деревенька – так, стоят три завалящих избенки.
На ночевку расположись возле нее.
Пока воины разводили костры, чтобы приготовить похлебку, я собрал бояр и выехал с ними на осмотр местности, или, говоря современным языком – на рекогносцировку.
Солнце уже садилось, но еще было видно окрестности.
Мы пересекли вброд небольшую безымянную речушку и остановились. Увиденное не вселяло надежд.
Перед нами расстилалась широкая – метров триста в ширину – лощина, постепенно, от реки, поднимающаяся вверх. С обеих сторон лощину подпирали два небольших холма, поросших редким кустарником.
– М-да, – вздохнул один из бояр, по-моему – Ковшов. – Если татары оттуда, – он показал рукой на лощину, – пойдут, да под уклончик разгонятся – не остановить их будет. Пеших сомнут просто.
Все удрученно молчали. Воины они были уже тертые и понимали, что позиция не из лучших.
– Зато и преимущество есть, – подал голос молодой боярин. – Холмы по бокам – не любят их татары. Их удел – степь. Чтобы скорость набрать да перед ударом стрелами закидать. По крайней мере, с боков не обойдут.