Атаман. Гексалогия
Шрифт:
Вот в такую пору меня и нашел гонец, когда я ехал по центральной улице Вологды.
– Боярин Михайлов?
– Он самый.
– Воевода Плещеев вызывает.
Ничего не попишешь, раз зовет – дело важное есть.
Я развернул коня и по Завратной поскакал к воеводе, распугивая редких прохожих. Свернул
на Пятницкую, еще поворот. И вот я у дома Поместного приказа. Поприветствовав ратника у входа, прошел в кабинет Плещеева.
– Здрав буди, боярин! Садись и слушай. Радения твои о выучке рати конной в полку сводном до государя нашего дошли. Отписку твою о баталии летней на Оке и предложения
Я обомлел. Ничего себе! Яртаул – это же лучшие ратники. И к разведке, и к бою годные – элита войска, можно сказать!
– И то не все. Как видишь, к предложениям твоим интерес государь проявил, а потому, чтобы умение ратное поднять, поручает тебе конным людям с пищальниками заставу учинить под Великими Луками. Там князь Александр Владимирович Ростовский с воеводами стоит, туда и яртаулу сбираться велено.
Я вытер рукавом пот со лба – все услышанное было для меня полной неожиданностью.
Плещеев встал. Я тоже поднялся и, кажется, мне удалось справиться с охватившим меня волнением. Воевода глядел мне прямо в глаза:
– Еще скажу тебе: слышал я – неспокойно ноне на стороне литовской после налета на Рославль литовский псковского воеводы, ослушника государева Александра Сабурова. Дерзость же его в том, что по лету сей воевода без ведома государя с набегами в земли литовские вошел. Объявил себя преемником – де, от великого князя Василия под руку короля Сигизмунда идет. А при нем три тысячи ратников голодают. Поверили горожане, провизию дали. Вел себя Сабуров до поры до времени чинно, а в торговый день ворвался в город и обогатился добычею, людишек побил и пленных взял, уйдя благополучно. Так что всяко там сложиться может, Сигизмунд обид не прощает. А гетман его, Константин Острожский, после Орши, горькой нам, силу почувствовал. Да небось и сам слышал о Константине сем – Божий враг и государев изменник!
Я кивнул.
– Мыслю так – тебе на Великие Луки сподручнее через Устюжну и Новгород идти. Ну, прощай! С Богом!
Я сбежал по ступенькам, вскочил на коня и – домой. Объявил сбор.
Оба десятка собрались быстро, перекинули сумы с бельишком да провизией через седла, проверили оружие. Через час уже и выехали. Прохожие смотрели нам вслед и осеняли крестным знамением.
Впереди скакал Федор, он хорошо знал местные дороги – здесь родился. Каждые полчаса мы пересаживались на заводных коней, и до вечера успели пройти полсотни верст.
Я ехал и размышлял. Ертаул, или яртаул, – это повышение для меня или понижение?
Это сборное воинское подразделение; изо всех ополчений войска в него выделяют конные сотни наиболее опытных и хорошо вооруженных ратников – обычно из молодых детей боярских. В сражении яртаул шел впереди передового полка, осуществляя разведку и охранение и принимая на себя первый удар противника. В условиях внезапного столкновения с врагом от ратников требовалось бесстрашие и стойкость, а от воеводы – быстрая реакция и умение вести встречный бой, жестокий и кровопролитный. Как правило, потери в яртауле были велики. Если противник был смят яртаулом,
Пришедшие на помощь яртаулу «подъезжие сотни» на время сечи переходили в подчинение к воеводе яртаула, и потому ему приходилось командовать значительными силами, доходящими иногда до половины численности всей рати. Каждая «подъезжая сотня» имела свой сотенный флаг определенного цвета, и в бою воевода мог видеть, где находятся его ратники. Сигналы передавались трубачом или барабанщиком. Часто у самого воеводы был закреплен на луке седла «ездовой тулумбас» – маленький медный барабан, и сигналы подавал он сам.
Я ехал и перебирал в уме – что сделал и чего не успел сделать во время сборов. Получалось – вроде все.
Через две недели мы уже подъезжали к Великим Лукам. Впереди показался конный дозор. Мы подскакали и остановились. Старший, узнав, куда и зачем следуем, отрядил нам проводника, и вот мы – у ворот заставы.
Здесь располагался лагерь. По ровным рядам палаток, сотням ратных людей у дымившихся костров, множеству пасущихся невдалеке лошадей я сразу понял: князь Ростовский организовал лагерь ладно и дело свое знает – это не то неорганизованное ополчение, которое я принимал под деревней Крюково летом.
Меня снова охватило волнение – совладаю ли? Однако ж надо наперво – к князю. Сопровождающий нас дозорный показал рукой на шатер с белым княжеским стягом в центре заставы. Мы спешились. Я оставил своих ратников у входа, назвался стражникам и вошел в шатер.
Представился князю честь по чести. Он был немолод и, как я уже знал, отличился в сражениях с литвинами здесь, на порубежье, и с казанцами воевал. Рядом с князем сидели незнакомые мне бояре, сновали помощники и посыльные. Бояре, оторвавшись от дел, с любопытством разглядывали меня и переговаривались, одобрительно кивая бородами.
– Садись, боярин Михайлов. Вижу, притомился с дороги – путь долгий, знаю. Отряд твой яртаульный, повелением государя из окрестных городов собранный, лагерем стоит, – он махнул рукой в сторону стана. – Важное дело государь поручает тебе – с молодцами сими заставу держать и яртаульные навыки в службе проявить. Воеводы мои в том помогут тебе. Вот – князь Федор Васильевич Оболенский и воевода Иван Васильевич Лятцкой. Как мыслишь дело ладить?
Такого вопроса я ожидал – о том думал всю дорогу на переходе. И потому с жаром стал рассказывать воеводам о своих задумках, хитростях военных, использовании огненного боя.
Воеводы слушали внимательно, не перебивая меня, однако видел – хмурятся. Конечно, мне не пристало не только поучать бывалых полководцев, но и даже выглядеть равным им – ведь в воеводах я недавно. Потому, трезво оценивая ситуацию, я апеллировал к их опыту, совету. Это принималось.
Тут вступил в разговор Иван Лятцкой.
– Складно сказываешь, боярин. Ну а коли в сражении настоящем тот же гетман Острожский сильнее и хитрее окажется и яртаул отрежет, истреблять зачнет – что делать станешь?