Атаман
Шрифт:
Деревья расступились внезапно, и он очутился на краю оврага. Ни секунды не сомневаясь в правильности действий, он с разбегу скатился на его сырое дно и только там остановился, чтобы принять следующее решение. Одиночные выстрелы гремели все реже. Он понял, что стреляли со дна оврага, метрах в трехстах впереди. Дальше Линейный двинулся пригибаясь и стараясь слиться со стенками оврага. Под ногами хлюпало, ступни скользили по глине. Временами только сук в руке, служивший теперь посохом, спасал Трофима от неминуемого падения.
— Стоять!
Негромкий голос с характерным акцентом, раздавшийся за спиной, прозвучал для мгновенно
— Палку ложи. Руки подними.
Трофим медленно наклонился и положил сук на землю. И в тот же миг он понял, что нужно делать. Он обернулся. Контролируя каждое его движение, в лицо смотрело дуло автомата. Линейный набрал полную грудь воздуха и, падая на спину, закричал во всю силу легких:
— Вася, бегите!
Автоматная очередь заглушила последний слог.
Автобус высадил вооруженных казаков за станицей на малоезжей полевой дороге. В просветах голого кустарника виднелся хлипкий мостик через Лабу. Выпрыгивали быстро, без лишних разговоров. Прежде чем выдвигаться, отправили Самогона на разведку — Атаман не хотел попадаться кому-нибудь из станичных на глаза. Конечно, такое событие, как сборы двух десятков казаков в боевой поход, удержать в тайне невозможно, но хотя бы задержать распространение новостей можно было попробовать. Самогон скорым шагом выскочил на мостик, быстро осмотрелся и махнул оттуда рукой — путь свободен. Казаки рванули бегом. На одном дыхании перескочили по его раскачивающимся и временами прогибающимся жердочкам и, не сбавляя хода, понеслись дальше. Заросли начинались сразу после узкой полосы травянистого берега. Всей толпой без строя они тут же скрылись в прибрежных перелесках. Тропок здесь встречалось немало, они выбрали более-менее подходящую по направлению и на первых порах передвигались с комфортом, по крайней мере не лезли в крапивные заросли. Через минуту никакой случайный прохожий, если бы таковой имелся, не смог бы уже разглядеть даже их спины в утреннем полумраке. Постепенно светало. Погода, испортившаяся накануне, продолжала испытывать казаков мокрой холодной сыпью и пронизывающим ветром. Впрочем, холода они не чувствовали. Напротив, когда минут через пятнадцать стремительного бега Атаман дал команду перейти на шаг, от всех валил пар. Кое-кто даже расстегнулся. Пробежка многим казакам далась непросто. В отряде собралось немало возрастных казаков. Василий Иванович, еле дождавшись остановки, схватился рукой за сердце и дальше шел с ощущением боли в груди. Но крепился. К Атаману приблизился Корнелий Петрович. Он шумно дышал, и часто сплевывал:
— Слышь, Атаман.
Никита Егорович и сам порядком запыхавшийся обернулся.
— Я вот, что думаю. Пока мы — старые пердуны, тут пыхтим потихоньку, отправим молодежь вперед? Пусть разведает, что там к чему. А то и помочь нашим успеют. Может, там счет на секунды идет, кто знает.
Жук одобряюще кивнул:
— Правильно говоришь. Кого из своих отправишь?
— Трое у меня из молодых и шустрых. Главный Тишков у них.
— Ну, и у меня столько же наберется.
Атаман подозвал Самогона.
— Коля, сам видишь, мы тут отстаем. Так что давай бери молодых, у кого сил полно, и рысцой вперед. Может, там дети в нашей помощи нуждаются. Мы по вашим следам
Николай поправил ремень автомата и, кивнув, убежал вперед, на ходу подзывая казаков:
— Володя Смирнов, Привольнов, ко мне.
Казаки быстро подбежали к Николаю. Он коротко объяснил задачу. Махнул рукой троице павловских, приближающихся шагом. Те ускорились.
— Семен, — представился подбежавший первым совсем молодой парень, наверное, лет двадцати.
— Николай, — пожал руку Самогон, — в армии служил?
— Месяц как дембельнулся.
— Войска?
— Пехота, мотострелки.
— Чему-нибудь учили?
— В атаку бегал, стрелял немного.
— Понятно. А с тобой кто?
— Пацаны доармейские. Этой осенью призваться должны, — Тишков улыбнулся, — они боевые, не сомневайся.
— Я не сомневаюсь. Рванули?
— Рванули.
Самогон побежал вперед. За ним пристроились остальные. Молодежь догнал участковый Журавлев и тоже побежал рядом. Очень быстро они исчезли из видимости. Атаман немного отдышался и оглянулся на казаков. Большинство тоже восстановили дыхание.
— Бегом марш, — сжимая в руке ножны с семейной саблей, Никита Егорович побежал первым.
Следы семерки молодых разведчиков хорошо пропечатались на раскисшей тропке. Ориентироваться было несложно. До тех пор, пока они не свернули в лес. Похоже, Самогон не особо заботился о своих старших товарищах и пер напрямую, перепрыгивая валежины и ямы. Казаки старались поддерживать высокий темп, но надолго их на хватало. В очередной раз Никита Егорович перевел свой возрастной отряд на шаг. Рядом шумно дышал Корнелий. Его заместитель Афанасий сплюнул тягучую слюну и прохрипел:
— Вернусь живым — курить брошу.
Корнелий снял кепку и помахал на себя, не замечая порывов холодного ветра.
— Ловлю на слове. Смотри — народ слышал.
Митрич его поддержал:
— Бросай и правда эту отраву. Наш Атаман видишь, не курит, так летит, не догонишь.
— Если бы, — улыбнулся Никита Егорович. Он вытер, насколько получилось, о траву налипшую на подошвы грязь вместе с листьями и отошел немного в сторону. Отряд растянулся метров на пятьдесят. Последним ковылял согнувшийся Василий Иванович. Никита Егорович приостановился и подождал, пока с ним не поравняется распахнутый Виктор Викторович Калашников. Тот кашлянул и проговорил:
— Я тоже, вроде не курю, а дыхалки никакой.
Атаман придержал его за рукав.
— Витя, там, похоже, Чапаю нехорошо. Еле идет. Задержись, проконтролируй его.
Калашников оглянулся и вытянул шею.
— Понятно, — он остановился и сразу отстал.
Атаман пошел быстрее и вскоре снова занял место впереди отряда.
— Ну, что, казаки, есть еще порох..? — Ему не нужно было особо напрягаться, чтобы докричаться до замыкающих, получалось само собой.
— Пороха нет, Атаман, — отозвался из середины колонны Михаил Гаркуша, — патроны есть.
— Еще немного, и мое ружжо меня придавит, — пошутил Генка Тишков из Павловки.
— Вижу сил полно, раз шутить пытаетесь, — Атаман подтянул молнию куртки к самому подбородку, — бегом марш! — и первым перешел на бег. Казаки, покряхтывая, потянулись за ним.
Крик Трофима и очередь долетели до ушей Василия Смагина почти одновременно. Как назло в этот момент, громко топая ногами, прибежал с поста на окраине поляны Журавлев.