Ателье големов

Грин Миранда

– То, что я ниже тебя, ещё ничего не значит! Станешь мешаться – я тебя по голове стукну и будешь лежать, сопеть в стенку. Вообще, уйди из лаборатории, не сбивай мне фон и настрой на работу! Рикси, займи его чем-нибудь!

Голем уверенной рукой утащила Мейхельдо за дверь, которую я тут же подперла сундуком. Вот теперь можно и расслабиться. Усаживаюсь на этот самый сундук, игнорируя идущие из-за двери звуки возмущения, тихо усмехаясь. Кто же знал, что натура у всадника окажется такой деятельной. Мужчина – хотя я бы скорее парнем его назвала, он оказался младше меня на пять лет – смог вытерпеть такой ритм жизни совсем недолго. Уже к вечеру второго дня я начала замечать,

как иногда у него в глазах проскальзывает раздражение. Да уж, для человека, побывшего в роли голема, он отвратительно бодр.

Хотя о целостности воспоминаний я с ним ещё не разговаривала. Я вообще стараюсь с ним не разговаривать – ничего не могу с собой поделать, от общения со всадником накатывают мысли о степях и меня начинает трясти. В первые часы его бодрствования мне казалось, что мы сможем ужиться.

Казалось. Сейчас я безвылазно сижу в лаборатории, отгораживаясь от всех ширмой и работаю, работаю словно проклятый голем, лишь бы ночью свалиться в постель и не думать о том, как я буду жить с этой проблемой под одной крышей. Возможно, стоило попросить Августа о радикальном решении этой ситуации – боги с ними, затраченными силами и временем. Взгляд утыкается в собачьи лапы. Кому ты врёшь, Верлеен? Тебя совесть заест. А вбитые преподавателями и соплеменниками моральные рамки ещё и добавят сверху. Не поднимется у тебя рука что-нибудь с Мейхельдо сделать. Даже сдать его Кёрну, ну, только если он не сделает что-то из ряда вон выходящее.

Ладно, рассуждать будем потом, работа – в первую очередь, Верэя наверняка ждёт своего нового питомца. Тело голема лежит на опорах, пока я не закреплю лапы, сустав встаёт на место как деталь механизма – в отведённый для неё паз. Тянусь к скальпелю на поясе, сжимая лезвие пальцами обеих рук поочерёдно, так, чтобы выступила кровь. В ней больше всего магии, это упрощает работу. Мышцы потихоньку встают на свои места, ткани соединяются, пока я щедро промазываю места стыка, не слишком переживая из-за состояния рук – вообще переживать за себя в последнюю очередь для многих скульпторов стало привычкой. По крайней мере, для тех, кто стремится совершенствоваться, а не только зарабатывать. Это… это похоже на одержимость. Этот вечный поиск новых идей, сочетаний, способов. Ведь когда-то же кому-то пришла в голову идея оживить сшитое из кусков других тел существо. Не слепить его из глины, а именно собрать как одеяло из лоскутов.

– Ты у меня будешь самой красивой собакой из всех. Да… ночью грабители придут – не отмашутся.

Сборку головы, думаю, отложу на вечер и ночь, когда все улягутся и никто не будет мешаться под ногами и отвлекать звуками в доме. Там всё-таки предстоит достаточно много мелкой кропотливой работы, так что отвлекаться от неё нельзя. Как подтверждение этой мысли в дверь скребётся Рикси:

– К Вам гости… Мне пригласить в основной зал или впустите в лабораторию.

– Ко мне? Гости?

Сундук с шумом отодвигаю в сторону, только для того, чтобы увидеть взволнованного голема, а после услышать из соседнего помещения самый неожиданный голос из всех. Даже не надеялась в ближайшее время с ним встретиться, но…

– Профессор Герб! Как я рада Вас видеть! – вылетаю к пожилому мужчине как есть, с закатанными рукавами, босиком, в пятнах крови и растворов для обработки инструментов.

– Таэр, девочка, а ты совсем не изменилась! Рассказывай, как ты, – преподаватель осторожно приобнимает меня за плечи.

Герб в своё время взял меня под опеку, наверное, только благодаря ему я и не повредилась умом в первый год в академии. Учёба давалась мне достаточно тяжело. Даже не столько в плане освоения знаний – хотя

и из-за этого тоже, писать я тогда толком не умела, а читала по слогам – но больше из-за отношения однокурсников. Здесь, в Кёрне, скульпторы были уважаемы, практически все, кто со мной учился, выходили из хороших старых семей с долгой историей, где каждый предок чем-то да отметился. И я, учившаяся сращивать куски плоти на ворованной рыбе… Представляете себе контраст, да?

– Знаете, весьма неплохо. Вы меня как раз во время работы над заказом застали, – Герб усаживается в кресло, а я устраиваюсь на подобии прилавка здесь же.

– Вацлав рассказывал. Признаться, я удивлён твоим выбором, Август весьма-весьма… проблемный юноша.

Я удивленно хмыкнула, пытаясь вспомнить, сколько же преподавателю лет, потому что назвать третьего принца “юношей” было очень сложно. Августу Кёрну же… за тридцать перевалило? И всё ещё принц. Тяжко, наверное, когда твои предки настолько долгожители. Отец нынешнего короля оставил трон в сто четыре года, потому что устал и “хотел заниматься лошадьми”. Отошёл в мир иной, кстати, не так давно. Спустя шесть лет после передачи трона.

– Ну, тогда мы с ним обречены найти общий язык. Я тоже неплохо нахожу приключения на свою голову, согласитесь?

– Да уж… Райла вряд ли забыла тот случай с чешуёй, – он покачал головой. – Не скажу, что одобряю такую прямую месть… Но это было оригинально исполнено, не отнимешь. И качественно.

– Я была уверена, что её отец отсечёт мне голову прямо там. Мне удачно подвернулась делегация из дворца, иначе бы меня точно догнали, – смешок всё-таки вырывается. Да уж, скандал был знатный.

– Думается, именно тогда Август в тебе родственную душу и почувствовал. Знал, кто не будет его безумным выходкам мешать.

– Он тоже там был? Я как-то не рассматривала лица, мне важнее было остаться целой.

– Был. Я, собственно, по иному вопросу пришёл. Скажи, ты планируешь аттестоваться в этом году? Кажется, у тебя не было подтверждения в менталистике? Да и целительский знак ты не получала. Было бы печально, если бы одна из моих лучших студенток так и продолжала бы лепить зверей и пользоваться чужими кристаллами. Королевский герб в клейме – это замечательно, но ещё не всё.

– Я думала об этом. Но пока не могу сказать точно, не знаю, справлюсь ли.

– Таэр Верлеен, я пришёл сюда убедиться, что появление Августа в твоей жизни не успело загнать тебя в могилу, и убедить поучаствовать в экзамене. В первом я убедился.

– Я поняла Ваше пожелание, профессор. Я постараюсь. Я практиковалась, так, для себя, но больше между делом. Хотите посмотреть, кстати?

– Не откажусь.

Я тут же вскакиваю, проводя профессора в лабораторию, радуясь возможности получить объективную критику – всё-таки способности способностями, но навыки без практики теряются. А я выпустилась достаточно давно, чтобы они покрылись пылью. Герб с интересом рассматривает сидящее посреди лаборатории тело, пока, наконец, не кивает с одобрением:

– Руки у тебя всегда правильно росли. И не забывай трясти Августа на предмет материалов, иногда он увлекается и забывает о своих обязательствах.

– Вы говорите о принце как о подростке.

– Таэр, девочка, ему всего-то тридцать два года, он был любимым внуком покойной королевы. Не балуй мальчика сверх положенного. Если тебе покажется, что он задумал что-то рискованное – скажи ему в лоб. Август, конечно, будет возмущаться и угрожать, но потом прислушается к голосу разума.

– Угрозы, мне кажется, не та вещь, которую можно не воспринимать всерьёз, – задумчиво тяну я, вытаскивая узкий ящичек с кристаллами.