Атилло длиннозубое

Лимонов Эдуард

* * *

Железные руки морозаРоссию схватили опять,И солнца холодная розаНад городом встала сиять…Попадали камнем вниз птицы,Замерзли во сне воробьи,Как газ, продолжают сочитьсяМороза густые струи…Зачем мы живем здесь упрямо?Не лучше ль пожитки сложитьИ к родине теплой Адама,К Евфрату и Тигру спешить…

Верлибры

I.

Хорошо быть Великим Кормчим,Хоть каждый день ешь себе рыбу,Обсасывая косточки…Зато столько раз могли убить, но не убилиПрошел весь Великий походи

ни одной царапиныЛюбимые книги, правда, пришлось оставитьВ одной был засушенцветок провинции Гуандун,Сентиментальная памятьоб актрисе с косичками.О, актриса с косичками, похожая на лисичку,Из провинции Гуандун!Под окном – маисовое поле,В императорском дворцеСмотри сколько хочешь в шевелящийся маисИз окна дворцового павильона.О Великий Кормчий,состарившийся стручок фасоли,Ты богат!Хоть каждый день ешь свежую рыбу,Рыбу с красной фасолью,Красную фасоль с рыбойИз провинции Гуандун…(После войны мы ели фасоль с лукомИ с постным маслом,Больше ничего не было в продажеВ освобожденном Харькове.Фасоль почему-то была…)

II.

Неудавшиеся путчисты,Капитан, ушедший из армии с треском,Отсидевший в тюрьме начальник разведки,С виду – обыкновенныестарики, но трагические фигуры.Профессор экономики —бывший глава мятежа…Нет, я не смог вас выдержать долго,Я убежал после торжественной части,Я не могу видеть сотни стариков сразу,Я могу принимать ихтолько по одному, порционно…Старики все равно пахнут смертью,Даже если это – трагические старики …

III.

Раньше умывались в фаянсовых вазах,Изображавших императоровСвященной Римской Империи,Девушек-прорицательницс распущенными волосами,Пастушков, подкрадывающихся к пастушкам,Чтобы извлечь у них между ног искры…Такова была умывальная культура…Мыло делало воду мутной,И можно было увидеть в глубине чертей…– Герр Бетховен, пожалуйста,умываться и бриться! —И нужно было толкнуть его в бок локтем,Потому что, как известно, он ничего не слышал.Героическая симфония стучала у него в головеШвейной машинкой жены лакея,Зашивающей панталоны мужа,Ставящей заплату на ягодицу…– Герр Бетховен! —И можно было угадать в глубине чертей,В глубине фаянсовой вазы,В мыльной воде, герр Бетховен…

* * *

Ты обладаешь девкой стоя,Ведь девка – существо простое,Вечерний час вдоль девки льется,Она и стонет, и трясется,Тебе, – мужчине отдается…Кишка у девки горяча,И ножки пляшут ча-ча-ча.

Дон

Река лежит как макарона,И начинается узка,Преодолеешь в полплевкаВерховья Дона.Но разливается на югКазаку забубенный друг,Вода мощна и непреклоннаВ низовьях Дона.В Старо-Черкасской русский родКак в старой опере живет.С монастырем подворье дружит,Ему музеем верно служит.Над камышами – пароходРоссией-Родиной плывет.Здесь Разин был, и Пугачева,Здесь видели солдата злого.

* * *

Ф.

Выходит дама молодаяВ окрестностях шести утраИ, сапогами снег сминая,Пересекает даль двора.Я из окна смотрю, тяжелый,Как эта женщина моя,Объект еще недавно голый,Взрезает волны бытия.Японка? Или парижанка?Не обернулась на окно.Ну

что же ты, взгляни, беглянка!Как я стою, в руке виноЗажато, красное, в бокале.Стою я, старый самурай.Идешь ты, дама, по спирали,Уносишь раскаленный рай —Твой треугольник разозленный,Одетый в нежные трусы,Зубастый, перенапряженныйИ чуть колючий, как усы…

Тост

Ну что ж, за девок и детей!За пламенных вождей!За смерть, засевшую в углу,За гильзы на полу!За «телочку», в зубах трусы,За женских туфелек носы,За белый зад, за темный взгляд.Пусть «Очи черные» гремят…И стонут пусть бойцы,Что жизни порваны концы,Но их хирург связал, еврей,За спасших нас людей!За устриц, что дрожат во рту!За «выйти из тюрьмы»-мечту!За автоматный дробный стук!За внутренности сук!Я подымаю свой стакан,Известный старый хулиган.Да здравствует! Да здра…Великий Солнце, Ра!

Два трактора

Ну что ж, весна! День темный и мохнатый,Без женщины, ее тяжелых век…Вне ног ее (прекрасные канаты!)Под юбкой две дыры, входы аптек…День темный, удивительно тревожный.Ах, лечь бы спать, но невозможно спать,Чтоб ночь пришла,черна, как крем сапожный,Чтоб ночь пришла, мне нужная, опять!Без женщины, столь нервных окончаний,Ее всегда катящихся шаров,Пластичных рук, шершавых сочетаний,Без нежных шей, без пламенных узлов…Два трактора в окне прилежно роют,По желтой глине ползают босы…Своим жужжаньем острым беспокоят,Вертя в грязи колеса-колбасы…Чего же ты, день темный и мохнатый,Меня прижал у мокрого окна,И я теку, столь плотно к вам прижатый?!К двум тракторам. Без женщины. Весна…

* * *

Я люблю твое детское нижнее белье,И то, как ты заикаешься,Люблю твои черные волосы —Гриву кобылки,Ты ведь маленькая кобыла, Фифи,Разве не так?Ну разве не так?

Берроуз

Сухопарую желчность Берроуза ВиллиВы уже смаковали? Уже Вы вкусили?С шоколадной коробкой сухого морфинаНи за чем человеку его половина…Продавцом без изъянов готового платьяНе готов его скромную руку пожать я.Убивает жену, уезжает в Танжер,Наркоман, джентльмен, сатанист, voyager,Сухопарый, дощатый, худой, в плоской шляпе,На диване, в кровати, и в кресле-канапе.Вилли! Вилли! Вставайте! Не спите, не спите!Вам пора, электрический стул посетите!У Берроуза старого стиля ботинок,Нет шнурков, вместо нихтолько жабры резинок.Boys бегут с оглушительным криком «Ура!»,И мачете, ножи, лезвия топора…И мачете, мачете, мачете стальные,Эти boys, эти юноши ледяныеПодъязычной таблеткой, уколом у локтяКак и следом глубоким горящего когтя,Вилли глазом вращает, зрачок, как юла,И жена, распростертая подле стола.

* * *

Феллахи свергли фараона.Каира темные сыныСреди туристского сезона,Как будто дети сатаны,Стащили с трона Мубарака.Зоологических богов(Там Бог-шакал и Бог-собака)Они не тронули, однако,Не отвинтили им голов.Феллахи поступили мудро,Им надоел их фараон.И вот, главу посыпав пудрой,От власти отрешился он.Найдут другого ФараонаКаира темные сыны,Тутмоса или Эхнатона…Из чувства мести и вины…