Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или (др. перевод)

Рэнд Айн

Пассажиры не смотрели на нее и избегали взглядов друг друга. Дагни не видела глаз, только влажные овалы, поблескивающие в свете луны. Вот они, думала она, люди нового века, те, кто требует самопожертвования и принимает его. Ее остро полоснуло чувство гнева, крывшееся в молчании людей, гнева, говорящего о том, что никто и не думал ей помогать — от нее ждали жертвы, и с чувством жестокости, новым для нее, она сознательно промолчала.

Дагни заметила, что Оуэн Келлог тоже чего-то ждет, но смотрит не на пассажиров, а на нее. Убедившись, что никто из толпы

не ответил, он спокойно произнес:

— Конечно же, мисс Таггерт, я пойду с вами.

— Благодарю.

— А как же мы? — возмутилась нервная женщина.

Дагни повернулась к ней и ответила с официальной монотонностью чиновника при исполнении:

— Банды налетчиков еще ни разу не нападали на «замороженные» поезда. К сожалению.

— Но где мы находимся? — спросил плотный мужчина в слишком дорогом пальто и со слишком дряблым лицом. Он говорил с Дагни так, как обращаются к слугам люди, не умеющие ими управлять. — В какой части штата?

— Не знаю, — ответила Дагни.

— Как долго мы пробудем здесь? — спросил другой тоном кредитора, спрашивающего с должника.

— Не знаю.

— Когда мы будем в Сан-Франциско? — спросил третий со строгостью шерифа, говорящего с подозреваемым.

— Не знаю.

Возмущение пассажиров разрешилось серией небольших вспышек, напомнивших Дагни треск каштанов на угольях — заработала темная печь умов людей, убедившихся в том, что теперь о них позаботятся.

— Это возмутительно! — вперед вырвалась женщина, крича прямо в лицо Дагни. — Вы не имеете права допускать подобное! Я не собираюсь ждать здесь, в чистом поле! Я требую доставить меня к месту назначения!

— Прикусите язык, — ответила Дагни. — Иначе я запру двери вагонов и просто брошу вас здесь.

— Вы не можете так поступить! Вы — представитель транспортной компании! Вы не имеете права так обращаться с пассажирами! Я сообщу в Объединенный совет!

— Да, если я дам вам поезд, чтобы вы добрались до вашего Объединенного совета. — Дагни повернулась и пошла прочь.

Она поймала взгляд Келлога, словно — с явным одобрением — подчеркнувший жирной чертой ее последние слова.

— Достаньте где-нибудь фонарь, — велела она, — пока я схожу за сумкой, и двинемся в путь.

Когда они шли мимо молчаливой череды вагонов, то увидели еще одну фигуру, спустившуюся по ступенькам и бегущую им навстречу. Дагни узнала бродягу.

— Какие-то трудности, мэм? — остановившись, спросил он.

— Экипаж поезда сбежал.

— Ох… Что нужно делать?

— Я собираюсь позвонить в отделение железной дороги по экстренной связи.

— В наши дни вам нельзя идти в одиночку, мэм. Будет лучше, если с вами пойду я.

Дагни улыбнулась.

— Спасибо. Все будет в порядке. Со мной пойдет мистер Келлог. Скажите, как ваше имя?

— Джеф Аллен, мэм.

— Послушайте, Аллен, вы когда-нибудь работали на железной дороге?

— Нет, мэм.

— Значит, теперь будете. Вы — заместитель проводника и доверенное лицо вице-президента компании «Таггерт

Трансконтинентал». Ваша работа — руководить поездом во время моего отсутствия, поддерживать порядок и следить, чтобы стадо не разбежалось. Скажите, что я вас уполномочила. Вам не нужны никакие доказательства. Они станут повиноваться любому, кто потребует от них повиновения.

— Да, мэм, — твердо ответил Джеф Аллен и понимающе кивнул.

Дагни вспомнилось, что деньги в кармане имеют способность внушать человеку самоуважение. Она достала из сумочки стодолларовую банкноту и сунула в руку Аллену.

— Это ваш аванс, — пояснила она.

— Да, мэм.

Она двинулась вперед, как вдруг Аллен окликнул ее:

— Мисс Таггерт!

— Что? — обернулась Дагни.

— Спасибо, — произнес он.

Дагни улыбнулась, отсалютовала ему рукой и зашагала вперед.

— Кто это? — спросил ее Келлог.

— Бродяга, его поймали, когда он хотел проехать зайцем.

— Мне кажется, он справится с работой.

— Справится.

Они молча прошли мимо паровоза в том направлении, куда указывал его головной прожектор. Сначала, шагая по шпалам, освещенным сзади мощным лучом, они чувствовали себя как дома, в привычной обстановке железной дороги. Потом Дагни заметила, что свет выхватывает из темноты только шпалы под ногами, медленно ослабевая, и ей захотелось удержать его, видеть его сияние, пусть даже слабое, как можно дольше. Но вскоре она поняла, что неверный отблеск на траве всего лишь лунный свет. Она не смогла побороть дрожь, заставившую ее обернуться. Головной прожектор паровоза все еще виднелся вдали, напоминая жидкий серебряный шар планеты, обманчиво близкий, но, на самом деле, принадлежащий к иной орбите, к чуждой системе планет.

Оуэн Келлог молча шагал рядом с ней, и Дагни не сомневалась — каждый из них знает, о чем думает другой.

— Он не смог бы. Господи, он не смог бы! — неожиданно произнесла она, не замечая, что говорит вслух.

— Кто?

— Натаниэль Таггерт. Он не смог бы работать с такими людьми, как эти пассажиры. Не стал бы пускать для них свои поезда. Не смог бы искать среди них сотрудников. Не смог бы использовать их ни как персонал, ни как потребителей своих услуг.

Келлог улыбнулся.

— Вы хотите сказать, мисс Таггерт, что он не разбогател бы, эксплуатируя их?

Она, не задумываясь, кивнула.

— Они… — начала она, и Келлог услышал, как ее голос задрожал от любви, боли и презрения, — они годами твердили, что он богатеет, присваивая способности других людей, не оставляя им никакого шанса, и что… что использует в своих интересах человеческую некомпетентность… Но он требовал от людей не просто повиновения, а…

— Мисс Таггерт, — прервал ее Келлог с оттенком суровости в голосе, — не забывайте, что он жил по закону, который довольно быстро уничтожил рабство в цивилизованном мире. Припомните это, когда характер его врагов поставит вас в тупик.