Атлант расправил плечи. Часть II. Или — или (др. перевод)
Шрифт:
— Почему ты хочешь уехать в Нью-Йорк именно сегодня?
— Я думаю, Лилиан, потому же, почему ты хочешь остановить меня.
— Завтра у тебя суд.
— Это я и имел в виду.
Он повернулся, чтобы уйти, и Лилиан повысила голос:
— Я не хочу, чтобы ты уходил!
Риарден улыбнулся ей впервые за последние три месяца, и она не смогла вынести этой улыбки.
— Я запрещаю тебе уезжать сегодня!
Риарден повернулся и вышел из комнаты.
Сидя за рулем машины, Риарден смотрел,
По неясному ему самому контрасту, мысли о семье сменились воспоминанием о встрече с Кормилицей, вашингтонским мальчиком с его завода.
Вскоре после того, как Риардену было предъявлено обвинение, он обнаружил, что парнишка, зная о его сделке с Данаггером, никому о ней не донес.
— Почему ты не сообщил своим друзьям обо мне? — спросил Риарден.
Тот ответил грубо, не глядя на него:
— Не хотел.
— Это ведь часть твоей работы, присматривать за подобными делами, не так ли?
— Да.
— К тому же твои друзья будут недовольны тобой, узнав про это.
— Знаю.
— Разве ты не понимал, какой перед тобой лакомый кусочек информации, и какую колоссальную сделку ты мог бы провернуть со своими друзьями из Вашингтона, которым ты однажды уже предлагал меня, помнишь? Тем друзьям, «с которыми всегда возникают расходы»? — Мальчишка не ответил.
— Ты мог бы сделать головокружительную карьеру. Только не говори мне, что ты этого не понимал.
— Понимал.
— Почему же тогда не извлек из этого выгоды?
— Не хотел.
— Почему?
— Не знаю.
Парнишка стоял, угрюмо отводя взгляд, словно пытался отделаться от непонятного чувства, засевшего внутри. Риарден рассмеялся.
— Послушай, Борец-с-Абсолютом, ты играешь с огнем. Пойди-ка лучше, убей кого-нибудь по-быстрому, пока тобой не овладел тот самый принцип, что не позволил стать доносчиком, а то он пустит твою карьеру под откос.
Парнишка не ответил.
Тем утром Риарден пришел в контору как обычно, несмотря на то, что остальная часть здания была закрыта. В обеденный перерыв он заглянул в работающий цех и был изумлен, обнаружив Кормилицу, наблюдавшего за работой завода с детским восторгом.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Риарден. — Не знаешь, что сегодня праздник?
— Девушек я отпустил, а сам пришел, просто чтобы закончить кое-какие дела.
— Что за дела?
— Да письма и… Черт, я подписал три письма и очинил карандаши, я знаю, что не должен приходить сегодня, но дома нечего делать и… Мне одиноко без этого места.
— У тебя есть семья?
— Нет… не такая, чтобы
— Кажется, не такая, чтобы о ней стоило говорить.
— Я люблю это место. Мне нравится здесь ходить… Знаете, мистер Риарден, я ведь учился на металлурга.
Уходя, Риарден оглянулся и заметил, что Кормилица смотрит на него, как ребенок на героя своей любимой приключенческой книжки. «Помоги, Господи, маленькому засранцу», — подумал он.
«Помоги, Господи, им всем», — с сочувствием думал он, ведя машину по темным улочкам маленького городка, словами, позаимствованными у их веры, которой он сам не разделял. Он смотрел на выставленные на металлических стендах газеты с большими черными буквами на первых полосах: ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНАЯ КАТАСТРОФА. По радио сообщили, что на главной линии «Таггерт Трансконтинентал» близ Рокленда, Вайоминг, произошло крушение: треснувший рельс отправил в каньон грузовой состав. Аварии на дороге Таггертов стали случаться чаще, пути порядком износились, те пути, которые меньше чем восемнадцать месяцев назад Дагни планировала перестроить, пообещав устроить ему путешествие от побережья до побережья по рельсам из его металла.
Она целый год собирала рельсы с опустевших участков железной дороги, чтобы подлатать главную линию. Она месяцами сражалась с людьми Джима из Совета директоров, которые говорили ей, что чрезвычайная ситуация в стране — дело временное, и рельсы, отслужившие десять лет, прекрасно прослужат еще одну зиму, до весны, когда положение улучшится, как обещал мистер Уэсли Моуч. Три недели назад она заставила их утвердить закупку шестидесяти тысяч тонн новых рельсов. Такого количества хватило бы всего на несколько заплат на самых неблагополучных участках трансконтинентальной дороги, но это было все, чего ей удалось от них добиться.
Приходилось выбивать деньги у людей, оглохших от страха: составы попадали в аварии так часто, что людей из Совета директоров трясло при одном упоминании фразы Джима о «самом удачном годе в истории компании Таггертов». Когда не оставалось надежды получить специальную квоту на покупку сплава Риардена, и не хватало времени на выбивание поставок, Дагни приходилось заказывать стальные рельсы.
Риарден перевел взгляд с газетных полос на край неба, где вдалеке начинал вырисовываться силуэт Нью-Йорка, и крепче сжал руль.
Он приехал в город в половине десятого. Квартира Дагни тонула в темноте, когда он вошел, воспользовавшись своим ключом. Сняв телефонную трубку, он позвонил ей в офис. Она ответила:
— «Таггерт Трансконтинентал».
— Ты знаешь, что сегодня праздник? — спросил он.
— Привет, Хэнк. На железной дороге праздников не бывает. Откуда ты звонишь?
— Из твоей квартиры.
— Я буду через полчаса.
— Все в порядке. Жди. Я за тобой заеду.
В приемной ее офиса стоял полумрак, только в каморке Эдди Уиллерса горела лампочка. Эдди запирал стол, собираясь домой. Он взглянул на Риардена с растерянным изумлением: