Атлантическая эскадра 1968–2005

Белов Геннадий Петрович

флагманского механика эскадры капитан 1 ранга Ю. С. Савченко спас корабль от неминуемой катастрофы, а Северный флот от позора. Насколько же хорошо надо было знать корабль и его конструктивные особенности, а также электромеханическую установку корабля, чтобы на расстоянии руководить вводом корабля в строй в такой сложной обстановке. Не случайно подавляющее большинство инженер-механиков на эскадре имели самую высокую квалификацию во всем ВМФ. Но профессионала Ю. С. Савченко все же наградили… неполным служебным соответствием от Командующего флотом, а командира БЧ-5 сняли с должности.

2.5 Выстрел Омельчука

Уважаемый читатель, я хочу поделиться воспоминаниями и своими, и офицеров, служивших вместе с шестым командиром эсминца «Скромный», о капитане 2 ранга Владимире Афанасьевиче Омельчуке. Путь на командирский мостик был у него длинным. Он прослужил в должности старшего помощника на этом корабле шесть лет, пережив трех командиров, и стал командиром «Скромного» в 1965 году в возрасте 38 лет. К сожалению, он уже закончил свой жизненный путь, и несколько лет назад его не стало. Он был настоящим офицером Российского флота, человеком

чести и высоких человеческих качеств. Команда корабля любила его, и когда он был старпомом, и когда стал командиром. По характеру он был довольно мягким, незлобливым и никогда не выплескивал на подчиненных свои эмоции.

Омельчук был величайшим трудоголиком всю свою службу на флоте. Владимир Афанасьевич с пониманием относился к нуждам офицеров, прощал им слабости, прегрешения и офицерские похождения. Даже к тем, кто был склонен к пьянству, относился снисходительно, но строго, стараясь удержать их от этой привычки, не преследовал их и не ставил целью избавиться от них. Офицеры это понимали, старались сдерживаться и делали свое дело с инициативой. Никому из офицеров он не испортил карьеры. Будучи исключительно инициативным, он всегда искал простых и эффективных решений текущих дел, не гнушаясь советами и мнением подчиненных. В должности старшего помощника Омельчук часто доставал офицеров своим требованием быть целый день на палубе или в помещениях вместе с подчиненными, вынуждая офицеров работать над документацией или служебной перепиской вечерами в ущерб отдыху. «Надо быть в рабочее время со своей командой, а не отсиживаться по каютам» – и эту свою установку он настойчиво проводил в жизнь. Во взаимоотношениях с начальниками Владимир Афанасьевич зачастую робел и сникал даже перед их несправедливостью. Но, в отсутствии начальников, в море, он преображался и правил твердой рукой. Его судоводительские навыки были выше всяких похвал, и управлял он эсминцем, как заводной игрушкой – смело, с расчетом и без риска. За его службу на ЭМ «Скромный» не было ни единого чрезвычайного происшествия и предпосылок к гибели людей, настолько он был предусмотрителен и инициативен. Интересен случай выхода в Северную Атлантику к берегам Англии 10 июля 1962 года. Кораблю была поставлена задача выйти в Атлантику для обеспечения исследований принципа обнаружения атомных подводных лодок по радиоактивному следу и турбулентным аномалиям, которые проводились Институтом Геохимии РАН, и решения сопутствующих задач флота. Перед выходом он решил установить в носовой части корабля муляж ракетной установки, изготовленный из пустых топливных железных бочек. Офицеры БЧ-5 разработали такую конструкцию, и идея старпома была воплощена в жизнь. Макет закрыли специально сшитым брезентовым чехлом. Как только корабль подошел к траверзу мыса Нордкап, патрульная авиация НАТО словно взбесилась. Появление корабля с необычной установкой в носовой части корабля вызвало переполох патрульных сил НАТО. Над кораблем все время висели патрульные самолеты, исследуя необычную установку в носовой части корабля. Шутка Омельчука оправдала себя.

Владимир Афанасьевич мог принять ответственное, мужественное решение и взять на себя ответственность в сложные моменты служебных обстоятельств. В 1962 году корабль проходил размагничивание в Кольском заливе недалеко от поселка Рослякова. После завершения размагничивания под винты корабля попала притопленная якорная бочка, не указанная на карте. Винты были сильно повреждены, и корабль должен был становиться в док в самое напряженное время, когда судоремонтный завод готовил суда к переходу Северным морским путем. Трехнедельное докование корабля срывало все планы завода СРЗ-35. Старший помощник командира капитан 3 ранга В. А. Омельчук вместе с командиром БЧ-5 капитан-лейтенантом Федором Петровичем Тимофеевым предложили произвести снятие винтов на плаву корабля. Подобная операция на Северном флоте никогда не проводилась. Омельчук пошел на оправданный риск. Он взял на себя ответственность по руководству этой операцией. Винты были сняты только путем подрыва тротиловыми шашками весом по 500 грамм каждая, заложенными между ступицей винта и кронштейном. Операция по снятию винтов и последующей их установкой была проведена с филигранной точностью и расчетом и заняла двадцать суток с перерывам на отдых на 4–5 часов. Он рисковал своей должностью и карьерой, ибо в случае ошибки могла быть повреждена линия вала, которую восстановить не представилось бы возможным. После этого Тимофеев еще дважды руководил подобной операцией по съемке винтов сначала на ЭМ «Сведущий» на 170 бригаде, а затем на сторожевом корабле 10 бригады.

14 декабря 1972 года ЭМ «Скромный» вышел на боевую службу в Аталантику для решения задач у Африканского побережья Гвинеи. Судьба подбросила Омельчуку два серьезных испытания, поставив его перед сложным выбором. Незадолго до подхода к проливу Гибралтар Омельчук получает приказание с КП ВМФ воспрепятствовать и не допустить прохода АВУ США «Saratoga» через пролив Гибралтар в Средиземное море. Для него эта задача означала: «пойди туда, не знаю куда и принеси то, не знаю что». Выйдя на контакт с авианосным соединением и вступив в ордер, Омельчук посылает сообщение командиру авианосного соединения и командиру авианосца примерного содержания: «Командованием ВМФ мне поставлена задача воспрепятствовать вашему заходу в Средиземное море через пролив Гибралтар. Прошу изменть курс. Задача мной будет выполнена при любых обстоятельствах. Командир эсминца «Скромный» капитан 2 ранга Омельчук». С его стороны это был шаг отчаяния, ибо других вариантов решения он не видел. Через несколько часов авианосное соединение изменило курс и ушло на Север. Почему это произошло? Скорее всего ответ на этот вопрос дал командующий 6-м флотом США адмирал Миллер, доносивший в комитет начальников штабов США летом 1973 года во время арабо-израильского конфликта: «Русские непредсказуемы. Командиры их решительны». Повидимому, командир авианосного соединения решил не связываться с ошалевшим от полученного приказания командиром эсминца, который мог пойти на что угодно

для выполнения приказа. После суточного сопровождения АВУ он получает приказание следовать к Гвинейским берегам.

Во время следования ЭМ «Скромный» к берегам Гвинеи там произошло очень серьезное политическое событие, на которое руководство СССР должно было отреагировать немедленно. В Конакри высадилась группа португальских наемников с целью свержения существовавшего строя республики. 31 декабря 1972 года Омельчуку от КП ВМФ приходит приказ освободить Конкари от высадившихся наемников. По сложившейся практике при решении задач у Африканского побережья на всех кораблях всегда готовился десантный взвод морской пехоты. На «Скромном» такой взвод тоже был сформирован. Командир «Скромного» был в полном непонимании, каким образом он будет решать эту задачу, и с тревогой следовал проложенным курсом. Штурман корабля, курировавший вопросы морского права, при обсуждении с командиром, каким образом решать поставленную задачу, предложил командиру: «Владимир Афанасьевич, согласно международным правилам при совершении официального визита корабли перед заходом в гавань должны дать салют в честь принимающего его государства. Но там нет четких оговоренностей, каким калибром должен быть произведен этот салют. Я предлагаю произвести салют из башни главного калибра!» Омельчуку эта идея понравилась. Войдя в гавань, эсминец бабахнул 21 раз калибром 130 мм. После постановки на якорь с корабля на берег был отправлен десантный взвод. К их изумлению, причал и порт были безлюдными. Крыши некоторых легких строений на территории порта были перекошены. Ни одного работника порта, ни единого жителя, никаких следов наемников. Гул холостых выстрелов корабельной артиллерии решил эту политическую задачу.

3. Командир пяти кораблей

Этот раздел написан по материалам воспоминаний В. Н. Пыкова, которые были использованы с его любезного согласия. Владимир Николаевич Пыков – человек совершенно особенной флотской судьбы. Ему выпало командовать пятью кораблями, начиная от сторожевика и кончая первым нашим авианосцем – тяжелым авианесущим крейсером «Киев», и всеми он командовал более чем талантливо. За его многие командирские годы на кораблях не было пожаров, взрывов и прочих аварий, которых тогда на флоте было не мало. Он был жесткий, бескомпромиссный, требовательный, порой язвительный, порой ироничный, и таким его знали, любили и побаивались. Возмутитель спокойствия благодушных начальников, возмутитель беспечной жизни иных офицеров, возмутитель спокойствия вероятного противника – таким был Владимир Николаевич Пыков.

После окончания ВВМУ им. Фрунзе в 1959 году он был назначен на должность командира группы в БЧ-3 на ЭМ «Сведущий». В связи с сокращением Вооруженных Сил на 1200 тысяч человек в 1960 году, было принято решение законсервировать эскадренный миноносец, и его назначили на строящийся в Калининграде противолодочный корабль пр.159, который впоследствии был переклассифицирован в сторожевой корабль, на должность командира БЧ-2-3. Боевая часть насчитывала довольно большое количество личного состава. В артиллерийской части было 12 человек (с приписными – 30), минно-торпедной – 11 (с приписными – 26). Для лейтенанта это многовато. И если противолодочное оружие он знал хорошо, то об артиллерийском вообще не имел представления. На вооружение кораблей ВМФ стали поступать спаренные автоматические 76-мм установки. Все старшины и матросы боевой части прошли обучение и стажировку на заводе-изготовителе и свою технику знали. Энергично взявшись за изучение артустановок и боезапаса, он довольно быстро достиг необходимых знаний и квалификации.

Знакомство с офицерами и сверхсрочниками началось для него своеобразно. Он сразу попал на партийное собрание, где разбиралось «дело» начальника медслужбы фельдшера-капитана. «Дело» заключалось в следующем. Возвращаясь домой под солидным градусом, он перепутал дома, зашел в чужую квартиру (хозяйка готовила обед на кухне) и в грязных ботинках улегся на парадно застеленную кровать. Когда хозяйка его обнаружила, он спал настолько крепко, что она не смогла добудиться его. Командир корабля капитан 3 ранга Левин был колоритной и своеобразной личностью. Он обладал довольно сильным характером и ясным умом (в трезвом состоянии). Главным его недостатком была лень, которая намного снижала его потенциальные возможности. Выпивал он вполне по-русски, и по количеству принятого на грудь, и по частоте этих принятий. Левин обладал приличным чувством юмора, причем оно появлялось даже тогда, когда он шутить не собирался.

Однажды офицер БЧ-5 лейтенант Жуков пытался обратиться по какому-то поводу к помощнику командира Елисеенко, когда тот заполнял журнал боевой подготовки. «Товарищ капитан-лейтенант, разрешите обратиться!». Помощник сделал отмашку левой рукой (мол, отстань), продолжая писать и что-то мычать про себя. Жуков упорствовал и отставать не хотел. После трех-четырех обращений Жукова, помощник со злобой швырнул ручку, встал, схватил Жукова за грудь и швырнул его так, что тот влетел в каюту напротив, в которой проживал. Придя в себя, он сел писать жалобу на помощника командира, где среди прочего показал, что сначала Елисеенко его швырнул на койку, а потом вышвырнул из каюты. Командир, разбиравшийся с жалобой, пытался выяснить у помощника, почему он так поступил. Елисеенко на этот вопрос ответить не смог, и Левин придал этому делу шутливый оборот, чтобы не сеять раздор в среде офицеров. Жуков был родом из Ленинграда и довольно интеллигентным человеком. Он играл на пианино, купил кларнет и по вечерам учился на нем играть, что очень раздражало командира. Наконец, тот не выдержал и выгнал Жукова из офицерского отсека. Тогда Жуков нашел место, где его вообще никто не слышал – герметичную кабину для управления газовыми турбинами. Вой газовых турбин мощностью 30 тысяч лошадиных сил в кабине был почти не слышен. Тем более кларнет из кабины. Остроумия он тоже не был лишен. Когда начальник политотдела дивизии пришел рассказывать, насколько правильно, что Сталинград переименовали в Волгоград, Жуков задал только один вопрос: «Как нам теперь называть Иосифа Виссарионовича, Волгин, что ли?» Можно представить реакцию начальника политотдела на эту реплику.