Атомка
Шрифт:
Но ведь следы…
Озадаченный сыщик, не сводя глаз с противоположного берега, подошел ближе к обрыву, и в ту секунду, как он ступил на край, откуда-то снизу вынырнула тень. Распрямилась, с силой дернула Шарко за воротник куртки, и единственное, что он успел перед тем, как оружие выпало из руки, а тело рухнуло в бушующие волны горного потока, — это выругаться.
Секундой позже тот, кто прежде был добычей, выбрался из ниши, где до сих пор прятался, и, в свою очередь, подошел к обрыву. Он стоял там и смотрел, как его преследователя уносит река, как руки полицейского судорожно хватаются за воздух, как лицо
А убедившись, что голова ушла под воду и больше не появляется, он развернулся и побежал к лесу.
Люси попробовала еще раз: вдруг мобильник оживет.
— Нет, этого просто не может быть! Чертова погода! Что за проклятая дыра!
Она с тревогой оглядывалась вокруг. Куда подевался Франк? Почему до сих пор не вернулся? Подняв глаза, заметила телефонный провод, вернулась в дом, отыскала аппарат, сняла трубку. Гудок! Добрая старая телефонная связь!
Так, наберем 17. На том конце провода трубку снял жандарм. Энебель, путаясь от волнения в словах, сообщила, что труп Филиппа Агонла найден в его доме, что это, скорее всего, убийство, что какой-то неизвестный мужчина сбежал в лес. Требуется подкрепление, и как можно скорее, сказала она, продиктовала адрес, подняла воротник и с пистолетом в руке вышла на заснеженную дорожку.
Люси ясно представила себе эту жуткую картину: Франк, раненый, ползет по лесу, увязает в снегу… И тут же опомнилась: сколько раз ему приходилось бывать и не в таких переделках — и всегда он выходил из них живым, неужели сейчас не справится? К тому же у него есть оружие.
Тем не менее, снова поглядев на черную немую стену деревьев, она ощутила сразу же ставшую нестерпимой тревогу, задохнулась от совсем уж страшного предчувствия и метнулась назад, к дому. Лицо молодой женщины раскраснелось, на глазах выступили слезы, из груди вырвался мучительный вопль — имя того, кого она любила:
— Фра-а-анк!
В ответ — тишина.
Люси остановилась, натолкала в правый носок снега в надежде, что так лодыжка будет болеть меньше, потом, не переставая кричать, побежала к лесу и вскоре скрылась за деревьями.
Теперь она точно знала: случилось что-то очень страшное.
Потому что от синего «мегана», принадлежавшего убийце Филиппа Агонла, остались только следы шин…
II
Смерть
22
Люси, грея руки о кружку с кофе, сжалась в комочек у горящего камина, но не чувствовала тепла — ее прочно держали в объятиях тишина и смерть.
Она неотрывно глядела в окно, где не унималась снежная буря, она вымокла и дрожала всем телом, да разве тут согреешься! Была уже почти ночь, по-прежнему бушевала вьюга, ветер завывал в каждой щели старого дома. Природа разъярилась и на этот раз решила не давать спуска.
Шарко погиб.
Нет, Люси не могла с этим смириться.
К ней подошел высокий усатый могучего телосложения мужчина. Под мышкой он держал спасательные термические покрывала, в руке — воки-токи.
— Снимите с себя все мокрое и завернитесь в покрывало, а то как бы воспаление легких не подхватили. Только самоубийце придет в голову перебираться через эту реку — представьте себе, что было бы, если б мы приехали еще через пять минут!
Люси с трудом шевелилась, но она повернула голову и посмотрела в глаза жандарму, к сине-белой куртке которого был прикреплен
— Сколько… сколько человек идут сейчас вдоль реки?
— Трое.
— Слишком мало. Надо еще.
Бертену не удавалось скрыть, как он растерян, как ему неудобно, взгляд его убегал от ее глаз.
— Понимаете, те двое, что остались здесь, кроме меня, и те трое, что обшаривают берег, — это все, чем мы сейчас располагаем. Конечно, мы ждем подкрепления из Шамбери, но, к несчастью, в таких метеоусловиях на то, чтобы люди смогли прилететь сюда, понадобится время: пока вертолету даже и в воздух не подняться.
Ох, как Люси не понравился тон, каким жандарм произнес эту последнюю фразу! Послушать — так сразу понятно: он думает, что все кончено, все-все кончено. Она не могла больше ждать, но ничего другого сейчас не оставалось, — сейчас, когда смерть с каждой секундой подступала ближе. Сколько времени прошло с тех пор, как исчез за деревьями Шарко? Тридцать, сорок минут? Люси нашла там, у реки, его шапку, висевшую на ветке. Она почти уверена: Франк упал в эту бушующую ледяную воду. А сколько минут можно продержаться в таких условиях? Шарко, конечно, отличный пловец, но течение такое бурное, такое безжалостное. Пусть даже он не умер мгновенно от перепада температур, мышцы его должны были сразу онеметь, и…
Она задумчиво смотрела на пламя и уговаривала себя: конечно же, все не могло этим вот и закончиться. Шарко — крепкий, сильный, он, как все старые полицейские, сделан из прочного материала, он неутомим, его так легко не свалишь… Что она за идиотка, зачем ссорилась с ним, это просто ребячество, и все, никаких ведь даже и причин не было! Она вспоминала его улыбку, видела ее — будто наяву. Она вспоминала, как они встретились два года назад на Северном вокзале, как сидели за столиком: она тогда заказала себе минералку, он — белое пиво с ломтиком лимона… Люси зажмурилась, прикрыла лицо руками.
Еще одна картинка: Шарко лежит на берегу, распухшее лицо, посиневшие руки и ноги… Ей вдруг стало не хватать воздуха, она судорожно вздохнула.
— Вам надо пойти посмотреть, — сказал кто-то у Люси за спиной.
Она обернулась. Это был молодой человек лет двадцати пяти, поднявшийся из подвала, а ей показалось, будто парень только что вырвался из лап дьявола.
Вся дрожа, она быстро стянула с себя свитер и майку, завернулась в спасательное покрывало и, стиснув зубы, начала вслед за своим провожатым спускаться по лестнице. Ей хотелось кричать, во весь голос звать Франка, ей хотелось, чтобы он сию же минуту вернулся и обнял ее, прижал к себе… Труп Филиппа Агонла лежал там же, внизу, никто его не трогал. Люси перешагнула через тело, как сделали трое до нее, спустилась еще по нескольким ступенькам и ступила наконец на серый холодный бетонный пол.
Сводчатый потолок из тесаного камня, стены — будто выдолбленные в скале. По углам — садовый инвентарь, лыжи, поленница…
— Кто-то тут шарил, это точно, — сказал молодой жандарм. — Мы с Гаэтаном ни до чего не дотрагивались.
Разумеется, они ни до чего не дотрагивались, только весь пол на месте преступления истоптали своими мокрыми сапожищами. У Люси не было сил на замечания, да и хрен с ними, с их сапожищами, все ее мысли занимал только Шарко: его лицо, его темные глаза, жар его тела, сплетенного с ее телом… Соображала она плохо, но осматривалась и машинально отмечала про себя на ходу то, что видела.