Атомная бомба
Шрифт:
Мне кажется, что это признание Игоря Васильевича ставит достойную точку в споре, который велся историками на протяжении многих десятилетий. Одни настаивали на решающем участии немецких специалистов и материалов, добытых в Германии, в нашем «Атомном проекте», другие же старались преуменьшить, а подчас и полностью затушевать их роль в создании советского атомного оружия. Истина, как бывает в этом случае, находится где-то посередине, и Курчатов именно об этом свидетельствует.
Правда, всего Игорь Васильевич не сказал. Он не мог этого сделать в то время, потому что по-прежнему на всех документах
Главные события вокруг урана в Германии начинают разворачиваться в апреле 1945-го.
Л.П. Берия получает два письма — от В. Махнева, непосредственно отвечающего на «Атомный проект», и от в. Меркулова, который внимательно следит за всей информацией, поступающей от разведчиков. В первом письме, в частности, говорится:
«В Верхней Силезии, в 45 километрах к югу от г. Лигниц, где сейчас идут военные действия, находится урановое месторождение Шмидеберг… Желательно командировать на 2-й Украинский фронт несколько геологов и специалистов по переработке руд для выяснения на месте характеристики названного месторождения и внесения предложений об их использовании.
Одновременно следует послать специалистов на 3-й Украинский фронт для ознакомления с Радиевым институтом в г. Вене, который, по-видимому, был использован немцами для работ по урану.
Прошу Вас разрешить срочно командировать в указанные районы следующих специалистов:
на 3-й Украинский фронт — физика Флерова Г.Н., физика Головина И.Н. (от Лаборатории № 2 АН СССР);
на 2-й Украинский фронт — геолога проф. Русакова М.П., геолога Малиновского Ф.М. (от Комитета по делам геологии при СНК СССР).
Обе группы перечисленных специалистов необходимо возглавить работниками НКВД…»
Последняя приписка характерна для того времени: ученых необходимо контролировать даже в тех случаях, когда их благонадежность и не вызывает сомнений.
Ну а самим ученым говорилось, что присутствие работников НКВД объясняется обеспечением их безопасности. Впрочем, такое утверждение не лишено оснований: союзники внимательно следили за работой наших специалистов. Конечно, в тех случаях, когда им становилось известно о таких группах.
Наши разведчики также не спускали глаз со своих «подопечных». Об этом свидетельствует, в частности, письмо Меркулова:
«По агентурным данным, полученным от не вызывающего сомнения в искренности источника, резидент НКГБ в Лондоне сообщил, что имеющиеся в наличии во Франции и Бельгии запасы урана немцы вывезли в 1942 году в Силезию и другие восточные области Германии…»
Тогда еще не было известно, что в общей сложности из Бельгии в Германию было вывезено более 3500 тонн урановых солей, из которых к концу войны было получено почти 15 тонн металлического урана.
Часть этого урана удалось найти и переправить в СССР…
В те праздничные дни, когда советские люди ликовали, Курчатов направляет ряд писем Берии. Игорь Васильевич торопится. Он понимает, что промедление может оказаться для
5 мая 1945 года под грифом «Сов. секретно. Особой важности» он пишет:
«Последняя полученная нами информация о работах за границей показывает, что в настоящее время в Америке уже работает 6 уран-графитовых котлов, в каждом из которых заложено около 30 тонн металлического урана.
Два из этих котлов используются для научных исследований, а четыре, наиболее мощные — для получения плутония.
В той же информации указано, что толчок тем грандиозным работам по урану, которые сейчас проводятся в Америке, был дан получением из Германии отчетов об успехах в области котлов «уран — тяжелая вода».
В связи с этим, я считаю совершенно необходимой срочную поездку в Берлин группы научных работников Лаборатории № 2 Академии наук Союза ССР во главе с т. Махневым В.А. для выяснения на месте результатов научной работы, вывоза урана, тяжелой воды и др. материалов, а также для опроса ученых Германии, занимавшихся ураном…»
В тот же день Берия получает любопытную информацию из Действующей армии. В ней сообщается, что в Берлине обнаружен Институт теоретической физики, где шли работы по урану и радию. Там найдено 50 килограммов металлического урана и около двух тонн окиси урана.
Решено срочно направить в Институт Флерова и Арцимовича, чтобы они осмотрели лаборатории и побеседовали с учеными…
Через три дня — 8 мая — Курчатов предоставляет Берии список немецкий ученых, которые могут быть причастны к работам по урану в Германии. В списке 35 человек. Игорь Васильевич знал этих ученых по тем публикациям в научных журналах, которые были ему доступны. К сожалению, большинство из этих ученых оказались у американцев.
События, повторяю, развивались стремительно.
10 мая В.А. Махнев передает по ВЧ записку Берии, в которой информирует о первых результатах работы его группы в Германии.
Среди подробного перечисления той аппаратуры и материалов, которые были обнаружены в научных учреждениях Берлина и других городов, есть данные, которым суждено сыграть особую роль в «Атомном проекте СССР». Махнев передал:
«…3. В этом же районе находится целиком сохранившийся частный институт ученого с мировым именем барона фон Арденне, лаборатория которого является ведущей в области электронной микроскопии во всем мире…
Фон Арденне передал мне заявление на имя Совнаркома СССР о том, что он хочет работать только с русскими физиками и предоставляет институт и самого себя в распоряжение советского правительства.
Если есть малейшая возможность, желательно срочно принять решение о вывозе оборудования из этого института и сотрудников его для работы в СССР…»
Так появилась Лаборатория «а». Она находилась в Сухуми, в здании санатория «Синоп». Лаборатория, которую возглавлял фон Арденне, входила в систему 9-го Управления НКВД СССР.