Атомный поезд. Том 2
Шрифт:
Лечи Исмаилов утратил свою обычную невозмутимость и оцепенел: прежде он никогда не видел ничего подобного. В сердце холодной змеей стал проникать страх. И он сам уподобился змее: прижимаясь к земле, пополз назад, извиваясь всем телом, что конечно недостойно мужчины-воина. Но ему хотелось жить, что тоже недостойно и постыдно… Ибо когда человек хочет жить, он не может храбро воевать…
Звуки боя оставались за спиной, полевой командир дополз до сложенных штабелями старых шпал и укрылся за ними.
– Почему вы не атакуете? – послышался из
– Сам захватывай, если такой умный! – Лечи загнул трехэтажным матом. Это единственное, что не стыдно заимствовать у русаков. – У них новое оружие! К ним не подойдешь!
– Не будь бабой! – прокричал Арханов. – Собирай людей, сейчас я подъеду, со мной десяток отборных бойцов резерва! Мы должны сокрушить неверных!
Полевой командир осмотрелся. Поле боя выглядело, как поле смерти. Оно было усеяно трупами боевиков. С десяток бойцов, отступая, ползли к спасительному укрытию, но страшные пули настигали их, превращая в кровавые ошметки.
– Сюда, – крикнул Лечи. – Все сюда!
По бездорожью запрыгала серая «Газель», она приближалась.
– Ты где, Лечи? – раздался из динамика хриплый голос Арханова. – Собирай людей! Я еду, видишь меня?
Исмаилов не успел ответить. Фонтаны земли скрыли «Газель» из глаз. А когда пыль рассеялась, и комья земли осыпались, оказалось, что автобус с руководителем операции и отборными бойцами, на которых возлагались большие надежды, просто-напросто исчезли. На его месте теперь зияла глубокая, с пологими склонами воронка, метра три в диаметре. Наверное, Арханов вез взрывчатку.
Командир группы «черных автоматчиков» капитан Зосимов через круговой перископ внимательно осматривал окрестности. Было ясно, что нападение отбито и противник понес тяжелейшие потери. Это первый в мире опыт применения гафниевых пуль. Он оказался очень поучительным. Перелопаченная взрывами земля, трупы бандитов, брошенное оружие… Несколько боевиков пытались укрыться за сложенными шпалами, оттуда кто-то кричал им и размахивал руками.
– Иван, справа шпалы, там цели, – скомандовал Зосимов. – Дай короткую…
Очередная серия разрывов оглушила Исрапила. Шпалы разлетелись в стороны, как спички, на которые подул великан. Левую сторону тела – от плеча и до самого основания стопы ошпарило, как кипятком. Сознание затуманилось. Полевой командир не знал, сколько времени он пролежал без чувств. Придя в себя, он с трудом приподнял голову и огляделся. Сфокусировать взор удалось с третьей попытки. Перед глазами все плыло, будто в тумане. Сложенных штабелем шпал не было. Исчезли и уцелевшие соратники. Он лежал на усыпанном трупами поле проигранного сражения.
Стрельба прекратилась. Атомный поезд стоял на рельсах, по-прежнему грозно и несокрушимо, как непобедимая крепость.
Волоча руку и ногу, Исмаилов пополз прочь от страшного места. Через некоторое время его подобрал Муса Хархоев, запихал в исцарапанную «Ниву», где уже сидел со сломанной ногой и воспаленными глазами
Глава 3
Стартовый ступор
БЖРК хотя и вышел из боя победителем, но пострадал изрядно. Броня отразила и удержала немало пуль, но некоторые все же пробили обшивку. Особенно досталось первому и последнему вагону, здесь было особенно много вмятин и сквозных пробоин. Восемь бойцов охраны получили легкие ранения. Но пятый и шестой вагоны практически не пострадали. Из них не стреляли, поэтому и в них не направлялись ответные выстрелы. Десятки поверхностных вмятин, следы рикошетов, – и только. Это было очень важно. Атомный поезд, которому не могла противостоять никакая сила, хоть поклеванный пулями и побитый осколками, был способен выполнить свою боевую задачу и дать сокрушительный отпор противнику в случае угрозы ядерного нападения. Или нанести упреждающий удар в тех же целях.
– Технической группе приступить к восстановлению путей! – скомандовал Ефимов. – Командирам подразделений обеспечить порядок и дисциплину в отсеках!
Белов осмотрелся вокруг еще раз. Взорванные рельсы спереди и сзади показались ему руками, воздетыми к небу с мольбой о помощи. Что ж, этому гнусному и несовершенному миру действительно следовало молиться и раскаиваться в своих грехах. Но прощения, а тем более помощи, он не получит. Больше того, нападение сократило последние часы жизни земного шара!
Он вернулся на свое место, сел за боевой пульт. Полковник был так же хмур и неразговорчив, как обычно, только причина этой хмурости и неразговорчивости существенно отличалась от прежней. Раньше плохое настроение и замкнутость являлись следствием подавленности и депрессии. Теперь же наоборот, Евгений Романович намеренно скрывал от окружающих распиравшие его чувства решимости и силы. Ему казалось, что стоит только оторвать взгляд от монитора, как подчиненные офицеры по блеску глаз непременно догадаются, что на уме у командира пуска.
Разнообразных вариантов поведения у него не было. Возвращаться в комнату, где под кроватью лежит мертвая жена, он просто не мог. И в Кротово не мог возвращаться, а ведь БЖРК приходит только на одну станцию… Он вообще не мог возвращаться в прежнюю жизнь. Труп Ирины отрезал обратный ход, он мог двигаться только вперед, бесконечно продлевая ложащиеся под колеса железнодорожные рельсы. Но в мире нет ничего бесконечного, любые рельсы когда-то заканчиваются. Террористы неожиданно укоротили и обрезали даже тот ограниченный боевым заданием путь, который лежал перед БЖРК. Бег в никуда закончился. Поезд стоял, и впереди был тупик. Значит, у него не только нет выхода, но и нет времени. Через пару часов сюда съедется разнокалиберное начальство, возможно, прилетят даже из министерства, а это может разрушить его планы…