Аттестат зрелости
Шрифт:
– Светка, да ты прямо красавица сегодня!
– шепнула на ухо Настя и лукаво сощурилась: - Не устоит.
– Она знала и о встрече на Третьем омуте, и о том, что Герцев провожал Светлану и Кирку Воробьёву до дома, когда они были в больнице в день операции Анны Павловны...
– Да ладно тебе, - сконфуженно отмахнулась от подруги
Светлана: на сердце не пропал ещё осадок после нечаянно подслушанного разговора Герцева с Окунем.
Ольга Огуреева подскочила к Светлане, потребовала, чтобы Рябинина сняла очки:
– Ой, а у Светки-то глаза зелёные, русалочьи! И сама как будто камышинка в этом зелёном платье, оно тебе идёт, Светка!
– А глаза, девчонки, и правда,
– Почему, а? Днем-то они у тебя серые. А ты не колдунья, а?
– Светка, мы тебе сейчас прическу соорудим, глаза подкрасим...
– предложила свои услуги Кира Воробьёва, размахивая щипцами над головой Тани Лошкарёвой.
– Людка, где тушь? Крась Светке глаза!
– приказала она Коневой.
– Да ну вас, девчонки, не надо!
– сопротивлялась Рябинина, но одноклассницы усадили её на свободный стул, подступили с двух сторон. Ловкие Киркины пальцы замелькали над её головой, а Конева осторожно стала подкрашивать глаза.
И только Виктория Осипова не принимала участия в общей кутерьме, молча прихорашивалась в стороне от всех.
Ёлка, высокая, разлапистая, колкая и душистая, была установлена в угловом классе на втором этаже. Школа у них была старая-престарая, у многих и родители в своё время учились здесь же. Не было в их школе актового зала, как, например, в «девятке», построенной несколько лет назад. Потому и елку всегда устанавливали в одном из самых просторных угловых классов.
Ёлка медленно вращалась, разнаряженная игрушками, разноцветными лампочками, подмигивала то синим, то красным цветом, разноцветные сполохи метались по стенам, отражались в глазах девушек. Гремел оркестр, кружились пары. Девчонки танцевали с упоением и радостью, парни больше жались к стенам.
Герцев стоял у входа и разглядывал танцующих. Сестра учила его танцевать, но всё получалось у Сергея как-то неладно, потому и не рисковал у всех на виду показывать свою неуклюжесть: его привыкли видеть ловким и сильным. Мимо пронеслись, вальсируя, Оленьков и Ольга Колесникова, Горчаков с Лариской Костровой, и Сергей позавидовал им. Рядом стоял Сутеев, подталкивал Сергея в бок:
– Серёга, посмотри, какая у Кирки фигурка, носится, как парусная. А Чарышев за Томкой в кильватер ходит. Слушай, да он же под газом! Увидит Алина, даст ему ниже ватерлинии... – Сутеев собирался поступать в мореходное училище и постоянно щеголял морскими словечками.
Герцев не отвечал, и Сутеев подозвал Володю Остапенко, скучавшего у другой стены:
– Иди сюда!
– махнул он рукой.
Остапенко подошёл. Он крутил головой, вытягивал шею, мотал руками, багровел и бледнел, с завистью поглядывая на Сергея - тот чувствовал себя одинаково свободно как в галстуке, так и в рубашке с расстёгнутым воротом. А Володе руки девать было некуда: не сунешь же их в карманы парадного костюма, который купили ему родители, когда он принёс первую в своей жизни зарплату и премию, что начислили ему на механическом заводе. Костюм Володе очень нравился, но галстук сдавливал шею и не давал никакой свободы.
Герцев поискал глазами Рябинину: интересно, в чём она, укротила или нет свои непокорные вихры? Впрочем, другая причёска Светке с её занозистым характером не подойдёт.
– Эй, Серёга, глянь-ка, Осипова с тебя глаз не сводит!
– завистливо сказал Сутеев.
– Да вот же она, не туда смотришь! Эх, я бы на твоём месте!..
– Представь, что ты на моём месте, - сумрачно отозвался Герцев. Витка пристально смотрела на Сергея, так пристально, что он почувствовал, как медленным жаром наливаются уши. И в этот миг увидел Светлану Рябинину. Она танцевала с Настей Веселовой, что-то говорила ей, обе
Сергей исподлобья глянул на Осипову и опять натолкнулся на блеск её чёрных глаз.
– А теперь, дорогие мои!
– нарочито громовым голосом провозгласил Дед Мороз, в котором давно уже все узнали чертёжника Бориса Ивановича.
– Объявляю дамский вальс. То есть не вальс, а танго, но все равно девушки приглашают юношей! И-и-и, раз! Музыка, белый танец!
Эстрадники-девятиклассники затянули какую-то печальную тягучую мелодию. Герцев со страхом увидел, что Рябинина и Осипова разом шагнули вперед, но Светлана осталась на месте, а Осипова, сверкая улыбкой, продолжала свой путь.
– Сэр, приглашаю вас на белый танец. Сэр, вы не имеете права отказаться, ведь это всё-таки дамский танец.
Сергей почувствовал, что у него на лбу выступили предательские капельки. Он краем глаза заметил, как побледнела Светлана, глаза её раскрылись широко-широко, потемнели, и Сергей понял, наконец, почему она казалась такой беззащитной: Рябинина была без очков.
Светлана резко развернулась на каблуках и направилась к Олегу Власенко из десятого «В». Олег расцвёл всеми веснушками, тряхнул рыжей шевелюрой, раскинул руки и принял Светлану, ловко повёл её в круг. Что-то часто Сергей видит их вместе, отчего бы это? Почудилось, что проваливается в пропасть, но Виктория вскинула ему на плечи смуглые полные руки и насмешливо пропела:
– Сэр, у вас, случайно, не столбняк?
И Герцев, подчиняясь музыке, начал танцевать, удивляясь, как это умудряется не наступать на Виткины туфли. На Осиповой было шёлковое, шуршащее, усыпанное блёстками платье, в тёмных, почти чёрных волосах сверкала заколка, будто корона. Инфанта... От сверкающей броши, золотых серёжек с рубинами, от чёрных откровенных глаз, улыбки у Сергея зарябило в глазах. Он чувствовал себя кроликом под властным манящим взглядом.
Виктория сразу же почуяла перемену в Сергее по тому, как он плотнее прижал руку к её талии, и жар накалившейся крепкой руки проник через холодок шёлка к её телу. Осипова торжествовала: не долго же упрямился Сергей Герцев. Она знала, какую власть имеют её улыбка, глаза над парнями, да что парнями - не раз ей назначали свидания и молодые офицеры в полку отца.
Сергей приглянулся Виктории, наверное, тем, что не бегал за ней, как другие, не восхищался, и самое неожиданное - пересел на другую парту. Самолюбие Виктории было уязвлено. И ей захотелось, чтобы Герцев был такой же ручной, как Окунь, как Сутеев. Она и Чарышева выбрала именно потому, что дружил с Герцевым, а значит, Герцев мог на правах друга присоединиться к ней и Чарышеву. Но Герцев опять почему-то не сделал так, как рассчитывала Осипова.
Наблюдая за Герцевым свежими глазами нового человека, Осипова заметила какую-то необъяснимую связь между ним и Рябининой, которую невзлюбила с первых дней. Виктория очень скоро поняла, что Рябининой нравится Герцев, и он, пожалуй, знал об этом, и хотя не дружил с ней, или как выражались в десятом «Б», не ходил, но будто связан с Рябининой невидимой ниткой-паутинкой, о которой никто не знал в классе. И ей ещё больше захотелось увлечь Герцева, или она не Виктория-победительница?