Аттестат зрелости
Шрифт:
Дети молча пили чай. Старший сын тоже думал о чём-то и тоже катал хлебный шарик. В отличие от Иринки Сергей был точной копией отца, и когда его принесли впервые к Елене Семёновне после родов, она только руками всплеснула, до чего похож. Потому и приняли срочное решение назвать сына Сергеем, хотя давно уже было придумано другое имя. Вырос Сергей, у него оказались и манеры отцовские, и походка, и разговор такой же. Даже вот и шарик из хлеба так же скатывает. Уж сколько обоих ругает Елена Семёновна, а отучить от вредной привычки не может. У мужа, она знает, это с голодной
– А Серёжка у нас влюбился!
– булькнул чаем Алёша, но Ирина возразила:
– Не болтай глупости! Это ведь только ты у нас подряд за всеми девчонками бегаешь!
Родители были заняты своим разговором и не слышали того, что сказали младшие, не заметили, как сыновья ушли, а спохватились - никого уже не было, только Иринка, недовольная чем-то, убирала со стола.
– А где же наши чада?
– спросил Сергей Васильевич.
– Вот это да, заговорились мы с тобой, мать, а дети поразбежались. Пойду-ка и я вздремну...
Сергей Васильевич ушёл в свою комнату, прилёг на постель, лежал, не зажигая света, думал о Фешкине, и решил, что всё-таки он примет обратно его на завод, иначе совсем погибнет мужик. А вот жене посоветовать надо, чтобы ушла от него. Впрочем, куда она уйдет? Где будет жить? Да и двое мальчишек у них растут...
В комнату зашел Сергей:
– Пап, ты спишь?
– Нет...
– Поговорить надо.
Дети ничего не скрывали от них, только старший больше делился с отцом, а младшие - с матерью, причём Алёшка умалчивал о своих многочисленных знакомых.
– Давай поговорим, - охотно откликнулся Сергей Васильевич.
– О чем?
– Пап, а Луговой - хороший человек?
– Хм... Вопрос! По-моему - хороший.
– А по-моему - нет!
– махнул Сергей кулаком, даже в темноте видно, как поблескивают недобро глаза.
– Ба-а... Сын! Ты, кажется, иного раньше был мнения о Луговом. Сам же говорил, что заводной, и прочее...
– Несправедливый он!
– вновь рубанул Сергей воздух кулаком.
– Смотри-ка, критикан какой нашёлся!
– засмеялся Сергей Васильевич.
– Выкладывай свои сомнения и соображения.
Сергей начал торопливо рассказывать отцу историю Светланы, упустив своё отношение к ней.
Вот уже вторую неделю Сергей без конца думает о том, что произошло со Светланой Рябининой. И не думать не мог, потому что видел ежедневно молчаливую Рябинину. С переходом Насти Веселовой в другую школу она как-то стала меньше ввязываться в словесные перепалки с учителями, а после публикации той злополучной заметки совсем замкнулась. И Людмила Владимировна, которая цеплялась к Светлане на каждом уроке, сейчас, наверное, нарадоваться не может, ведь Рябинина теперь внимательно её слушает, не таращится в окно, но Сергей видел со своей парты поникшие плечи девушки и думал, что скорее всего Рябинина слушает учителей и не слышит. Впрочем, её состояние никак не отразилось на учебе, она по-прежнему чётко отвечала на вопросы, потому в классе и заподозрить
– Жаль девчонку, - задумчиво произнёс отец.
– А знаешь, Сержик, она у тебя боевая.
– Чего это она моя?
– буркнул сердито и неуверенно Сергей, темнота спасла его, отец не заметил, как он покраснел неожиданно.
– Боевая, - повторил отец, словно не слышал возражения Сергея.
– Её токарь один из механического цеха знает, Торбачёв, так о ней только с восклицательными знаками говорит.
– При имени Торбачёва Сергея что-то неприятно кольнуло внутри.
– А давно вы с ней дружите? Что же молчал до сих пор?
– Не дружим совсем, - ответил недовольно Сергей: понял, что отец уловил гораздо больше из его рассказа.
– Просто так получилось, что она все мне рассказала, мы же в одном классе учимся. Под руку подвернулся, и всё!
Он не видел, как на лице отца мелькнула хитроватая усмешка:
– Ну, а от меня что ты хочешь?
– Поговори с Луговым, пусть в газете опровержение дадут! Ну несправедливо же так делать!
– Да чем же я помогу? Луговой - человек принципиальный, уж если так поступил, то справедливо, наверное, зря же не будут в газете о таком писать...
– Да не виновата она, понимаешь, не виновата, это всё назло ей!
– Что за птица твоя Рябинина, если взрослые люди ей назло что-то делать будут! Выдумал тоже!
– он в темноте удержал руку Сергея: тот дёрнулся, чтобы уйти.
– Ну ладно, не горячись, поговорю я с ним, да только, по-моему, безрезультатно это будет.
Сергей обрадовался:
– Пап, только ты побыстрее поговори с Луговым, ладно?
– Договорились... Да, я все спросить тебя хочу: ты давно курить начал?
– Я?
– Сергей растерялся.
– В девятом классе...
– А спорту это не мешает?
– Ругает меня тренер, конечно.
– Ты бы бросил, Сергей, курить. Мать расстраиваешь. Договорились?
Сергей помолчал немного, озабоченный, ответил неуверенно:
– Я папа, попробую, привык вообще-то уже.
– Ну, сы-ы-н!
– ответ совсем не тот! Не мужской!
– Хорошо, папа, я брошу курить, - твердо пообещал Сергей.
«Ну, Сережка, задал же ты мне задачу!
– размышлял Сергей Васильевич.
– Как же поговорить с Луговым? Так, мол, и так, одна знакомая моего сына схлопотала от вашей фирмы выговор... А он мне задаст вполне резонный вопрос, дескать, а ты-то, Сергей Васильевич, тут при чём? Н-да...»
Мысли Сергея Васильевича прервал телефонный звонок. Он встал, подошел к письменному столу, взял трубку:
– Герцев у телефона...
– Добрый вечер, Сергей Васильевич!
– раздался звонкий, совсем мальчишеский голос.
– Как у тебя со временем? Свободен или решаешь вопросы государственной важности?!
Сергей Васильевич обрадовался: на ловца, как говорится, и зверь бежит, отозвался Луговому:
– Добрый, добрый вечер, Олег Яковлевич! У тебя дело ко мне?
– Да так просто, хочется партийку-другую в шахматишки сыграть...