Аттестат зрелости
Шрифт:
В списках библиографии, употребленной Шахаром, были статьи и очерки известных юристов и общественных деятелей в стране, выписки из разных судебных дел, сноски на статьи законов гражданского правового кодекса. Не каждый школьник мог осилить информацию такого рода.
– В основном, их предоставили мне родители, – смущенно признался юноша. – А еще я пользовался домашней и школьной библиотеками.
– Твои родители, без сомнения, очень много занимаются тобой, – понимающе кивнула Дана, – но и многого от тебя ожидают. У меня сложилось впечатление, что то ты стремишься дотянуться как минимум до
Юноша просиял.
– Однако есть одно существенное замечание, затрагивающее все эссе от начала до конца, – продолжала педагог. – Ты в говоришь в тексте обо всем и ни о чем одновременно. Тема у тебя одна, но получается, что она как бы разбивается на множество разных мелких тем. Таким образом, неясно, как у тебя главы взаимосвязанны, как прежнее твое утверждение вяжется с последующим. И потом, ты настолько… ультимативен, я бы сказала, как может быть ультимативен только очень известный автор.
– А как все это может повлиять на результат? – спросил встревоженный Шахар.
– Сумбур и непоследовательность лишают работу единого стержня. Если бы ты взял на себя чуть поменьше, то, на мой взгляд, сумел бы этого избежать. То, что запутало тебя, это, так сказать, грандиозность планов. Разве сам ты не ощущаешь этого, Шахар?
Наступила пауза. Молодой человек напряженно думал, что ответить и как ему быть теперь. Он столько всего вложил в те пятнадцать страниц, что переписывать их начисто ему совершенно не хотелось. Но он привык во всем идти до конца.
В то же время Галь, безмолвно сидевшая рядом, почувствовала, как голова ее пошла кругом. Она надеялась, что Дана запросто даст Шахару свое добро и все быстро закончится. А вместо этого дело лишь усложнялось. То, чего Галь втайне опасалась, находило свое подтверждение в словах учительницы. Петля на ее шее затягивалась.
А Шахар, подумав, со вздохом ответил:
– Признаюсь, не очень. Я был убежден, что делаю все наилучшим образом. И… мне хочется проявить себя.
Дана Лев хмыкнула и потянула свой кофе. Обычно школьники при написании таких работ не утруждали себя глубокомыслием. Чаще всего они приводили целые перефразированные абзацы из трудов других авторов и придерживались одной, узкой направленности. Дана, имеющая с чем сравнить эссе своего ученика, не хотела наказывать его за допущенные им вольности, но должна была наставить его впрок.
– Постарайся определить для себя один, максимум два самых важных для тебя аспекта из всего написанного и проработай эссе заново согласно моим примечаниям, – произнесла она с доброжелательной улыбкой. – И, мой тебе совет: отнесись к нему как к всего лишь твоему первому опыту. Ты слишком умен, – предупредительно продолжила она. – Твоя голова работает лучше, чем головы многих твоих сверстников. Но твое время пока еще не пришло, и поэтому – не спеши.
И она протянула ему черновик, который парень взял с неловким чувством.
– На какой балл я мог бы расчитывать на данный момент? – спросил
– Об этом пока еще рано говорить, – взвешенно раздалось в ответ. – Но, если ты сделаешь все так, как я тебе рекомендую, то балл может быть высокий.
– Сколько у меня времени?
– До зимних каникул.
– Спасибо, Дана! – благодарно молвил Шахар, немного воспрявший духом. – Я сделаю все, что смогу.
– Ну, хорошо, – весело сказала учительница, поднимаясь, и давая этим понять, что встреча окончена. Но сразу же спохватилась: – Поскольку вы оба здесь, – обратилась она к своим любимцам, – то я уже отдам вам в руки ваши проверенные экзамены. Ваша учительница английского Михаэла заболела, но успела передать мне все формы. Остальные получат свои результаты завтра.
С этими словами она достала из сумки стопку перетянутых резинкой форм, быстро перебрала их и вручила Галь и Шахару те, на которых были выведены их имена.
Девушка с колебанием приоткрыла свою форму и в изумлении уставилась на оценку, не зная, радоваться или огорчаться. Семьдесят пять. Радоваться ей пристало хотя бы от того, что она не провалила экзамен. В то же время, она так и не выжала из себя все, на что была способна, по понятным ей причинам. Шахар же, впервые с начала встречи, остался довольным своим девяносто. "Как обычно", подумала Галь, и демонстративно чмокнула его в щеку.
Дана Лев молча понаблюдала за ними и произнесла:
– На этот раз средний балл класса был ниже обычного.
– Потому, что вы задали нам не экзамен, а ребус какой-то! – не думая, воскликнула Галь.
– Почему же, – возразил Шахар. – Вот, у меня все получилось.
"У тебя всегда все получается", – чуть не сорвалось с губ его раздосадованной подруги.
– Возможно, он оказался сложным, – согласилась учительница, – но те, кто отнеслись к нему серьезно, сумели успешно его пройти. Галь, – дотронулась она до плеча ученицы, – если у тебя возникли кое-какие проблемы с английским, можешь обратиться к Михаэле, когда она поправится.
Но девушка ни к кому не собиралась обращаться. Этот тест и все, что было с ним связано, были ее собственным фиаско. Для отвода глаз она пообещала подумать.
Видя ее замешательство и желая разрядить обстановку, Дана сказала:
– Я видела твой новый коллаж на доске. Такая тонкая, филигранная работа! Насколько я поняла, на нем изображены две хищных птицы на красном фоне, не так ли? Одна сидит, сложа крылья, другая – летает, и та, что сидит, смотрит на ту, что летает. Я угадала?
– Та, что сидит, – пояснила Галь, – это раненая орлица, а вторая – орел. Орлица ловит его взглядом. Я выложила место ранения на ее крыле черными буквами.
– Ага, поэтому коллаж такой броский от обилия красного, – понимающе кивнула педагог и мельком пронзительно взглянула на Шахара. – Это – кровь.
– Да, это кровь, – подтвердила Галь. – Орлица не может взлететь, и умирает в одиночестве.
Ну и образы же у двенадцатиклассницы! Ну и полет фантазии! Шахар недоуменно посмотрел в упор на свою подругу, и в конце концов назвал ее сумасшедшей выдумщицей.
– А что, очень оригинально, – снисходительно улыбнулась Дана. – Неплохая идея и хорошее выполнение. Мне понравилось.