Аттестат зрелости
Шрифт:
Валентин. А! И вы здесь! Если собираетесь прочесть мне нотацию, советую воздержаться! Я уже вышел из пионерского возраста! (Уходит.)
Тамара. Антонина Николаевна, мы этого ни за что не оставим. Вы только, пожалуйста, не расстраивайтесь. Он дерзкий, распущенный мальчишка. Мы обсудим его поведение на комсомольском собрании.
Яковлева. Ничего, Тамарочка, ничего. Наверное, я опять поступила непедагогично. Ведь он же шел ко мне извиняться!
КАРТИНА
Квартира Жарковых. Уютная, скромная обстановка. За письменным столом сидит Вика и учит историю. На диване лежит Леня и с увлечением читает книгу.
Леня. Черт знает какая сила воли у этого человека!
Вика (рассеянно). У какого человека?
Леня. Про которого я читаю.
Вика. А кто он?
Леня. Аболиционист.
Вика. А что это такое? Я что-то не помню.
Леня (скороговоркой). Аболиционисты сражались за свободу негров в Америке. Север против Юга.
Вика (заинтересованно). Ну и что?
Леня. «Что, что»! Не мешай! Я дочитываю.
Вика. Сам мешает мне делать уроки, и я же виновата.
Леня (жалобно). Да молчи ты! Тебя только затронь, так рад не будешь. Самое интересное место!
Вика (погружаясь в занятия, бормочет про себя). «После двухдневных боев белые не выдержали натиска и отступили к Хабаровску. В октябре был взят последний оплот белых…»
Леня (закрывая ухо подушкой, читает. Потом вскакивает как ужаленный и захлопывает книгу). Вот гады! Повесили все-таки!
Вика (испуганно). Кого?
Леня. Да Джона Брауна! Но молодец старик, как держался! Ах, как держался!
Вика. Так бы и сказал, что про Джона Брауна, а то «аболиционисты, аболиционисты»… И вообще не мешай мне.
Леня. Да брось ты писать! Послушай, сколько лет борьба идет, какие люди погибают, а негров там и сейчас преследуют.
Вика. Это не причина мешать мне делать уроки.
Леня. Расовая дискриминация! Какие слова! А в переводе на американский язык — это суд Линча!
Вика. Сам выучит уроки и ораторствует на весь дом. Кстати, американского языка нет.
Леня. Ну, английский, — подумаешь, какая формалистка!
Вика. Слушай, Леня, пошел бы ты лучше к товарищам. Кстати, и повозмущались бы вместе!
Леня. Ну ладно, зубри, зубри. Я ухожу. Да, тут придет парень из нашего класса, Валька.
Вика (углубленная в чтение, рассеянно). Передам.
Леня. А что, правда, пойти побродить? Уроки сделал, погода великолепная. Как ты думаешь, Вика? Вика… (Наклоняется и рычит ей в ухо.) Вика!
Вика (вскакивая с кресла). Ой! Ну, за что я терплю такие пытки! Двадцать раз прочла одну и ту же фразу и ничего не поняла!
Леня. Я виноват, что она плохо соображает! Так ты передашь книгу?
Вика. Передам. До пятницы. Надеюсь, всё?
Леня (взглядывая на вешалку). К сожалению, не всё. Я не знаю, где моя кепка!
Вика (бросает ему кепку, на которой она сидела). Вот она, мучитель!
Леня. А шарф! А перчатки!
Вика (свирепо). Ты скоро уйдешь?
Леня. Я, впрочем, еще подумаю. Идти или не идти. (Усаживается на диван.)
Вика (стаскивая его с дивана). Прощай!
Леня (убегая от нее). Но ведь это насилие над личностью!
Вика (выталкивая его за дверь). Убирайся сейчас же!
Леня (на пороге). И она вытолкала своего единственного брата!
Вика (закрывая дверь). Честное слово, ты меня выведешь!
Леня (открывая дверь). Не надо нервничать, дорогая!
Вика (выталкивая его и запирая дверь на ключ). Прощай!
Леня. Одно только слово!
Вика. Ни одного!
Стук.
Стучи, стучи, все равно не открою.
Стук.
Вот посмотришь, маме пожалуюсь.
Стук продолжается. Вика снова принимается за уроки. Стук возобновляется. Вика не обращает внимания, и он стихает.
«После двухдневных боев белые не выдержали натиска и отступили к Хабаровску. В октябре был взят последний оплот белых — Спасск. 25 октября 1922 года революционные войска заняли Владивосток». (Напевает.)