Аттестат зрелости
Шрифт:
Клава. Я про Печорина не повторяла. Задай мне другой вопрос, (Всматривается в даль.) Ой, идет!
Вика. Кто?
Клава. Он… Печорин. Ты спрашивай, спрашивай, как будто мы его не замечаем.
Вика. Расскажи характеристику Беликова.
Клава. Беликов?.. Беликов боялся, как бы чего не вышло… ходил в галошах, с зонтиком и спал всегда с головой!
Вика (сердито). Он спал с головой, а ты отвечаешь без головы!
Входит Валентин.
Валентин (радостно).
Вика. Добрый день! А мы занимаемся… Вы не знакомы? Это — Клава Попова.
Валентин (подавая руку). Листовский.
Клава. Попова. У нас в школе литературный маскарад на днях, вы будете?
Валентин. Нет. Я всегда скучаю на вечерах.
Клава. А если я очень попрошу?
Валентин. Боюсь, что не поможет даже это. (Вике.) Я прочел вашу книгу, Вика.
Клава (обиженно). Я пойду.
Вика. Куда ты, Клавочка?
Клава. Мне надо… в одно место… (Валентину.) Так вы не придете?
Валентин. Нет.
Клава. Всего хорошего.
Валентин. И вам того же.
Клава, обиженная, уходит.
Вика (смущенно). Ну, как ваш братишка?
Валентин. Спасибо, ему, кажется, лучше.
Вика. Ну, я пойду.
Валентин. Подождите, Вика. Скажите, ваш любимый предмет — литература? Что, угадал?
Вика. Угадали. А вы, я слышала, будущий математик?
Валентин. Я люблю математику. И, говорят, умею мыслить отвлеченно, но она мне нужна не для отвлеченной цели.
Вика. А для чего?
Валентин. Вы слышали когда-нибудь о комсомольцах-стратонавтах: Федосеенко, Усыскине, Васенко?
Вика. Отец нам о них рассказывал. Это были смелые люди. Они поднялись на стратостате и побили мировой рекорд.
Валентин. Они заплатили за это жизнью. Их, так же как Икара, первого человека, поднявшегося в воздух, погубило солнце. А я хочу построить новый стратостат, которому ничто не будет угрожать. Я уже даже начал работу.
Вика встает.
Куда вы? Погодите…
Вика (нерешительно). Но мне надо…
Валентин. Хотите, я вам прочту стихи о стратонавтах? Хотите? Я никому не читаю своих стихов, Виктория, только вам…
Вика. Ну хорошо, читайте. (Садится на скамейку.)
Валентин.
Когда-то разбилось об острые скалы Прекрасное, юное тело Икара, Он в небо подняться задумал,Нет, Вика, я не буду вам читать всего, как они летели, как достигли рекорда, как разбились, я только самый конец…
Ребята, родные в Москве вас не встретят Цветами, улыбками, рукопожатьем, Вас больше у старта пропеллера ветер Горячим дыханьем своим не охватит. В Кремлевской стене, за железной оградой, Три новые урны построились рядом. Столетий опять проползут вереницы, От времени книг пожелтеют страницы, Но память о вас никогда не угаснет, Как память о смелых. Как память о счастье!Вика. Как память о счастье! Хорошо…
Валентин. Я построю стратостат и поднимусь на нем, и если мы достигнем их рекорда — а может быть, поднимемся еще выше, — я приду к Кремлевской стене, поклонюсь урнам, в которых покоятся три отважных комсомольских сердца, и скажу: «Дорогие товарищи! Ваше дело довершено. Мы приняли от вас эстафету и донесли ее до финиша. Вы указали нам путь к звездам. Вы помогли обогатить советскую науку». (Смущен своим высокопарным слогом.) Что-нибудь в этом роде, попроще, конечно.
Вика (вставая). Вы прочтите мне эту поэму всю. Валентин. Вика, подождите. А вы будете на вечере? Вика. Конечно.
Валентин. А почему вы не спросите, буду ли на вечере я?
Вика. Но я же слышала, что вы сказали Клаве.
Валентин. Вика, я буду на вечере.
Вика. Вот и хорошо. До свидания. (Уходит.)
Валентин. Вика, подождите.
Вика (за сценой). До свидания…
Валентин садится на скамью, срывает ветку черемухи, нюхает ее и напевает в самом мечтательном настроении. Входит Женя.
Женя. Валька! Ты мне нужен!
Валентин (мягко). Сядь, Женя. Посмотри, какие листики.
Женя. К черту листики! Надоело мне из-за тебя упреки слышать. Совсем запустил работу.