Аттила, Бич Божий
Шрифт:
— Ну, несмотря на всю его власть, вряд ли он свободен в своих действиях, господин, — задумчиво ответил Тит. — Как я понимаю, политика Аттилы зависит от многих, самых разных, факторов. Приск с Максимином, посланники из Восточной империи, восемь лет страдавшей от гуннской агрессии, много о чем мне рассказали. Я на самом деле думаю, что он хотел принять ваше предложение насчет… скажем так, возможного партнерства в управлении Западной империей. Да и подарок ваш Аттиле очень понравился. Он был по-настоящему взволнован, из чего я заключил, что ваша дружба значила для него очень много. Просто на него со всех сторон оказывалось неимоверное давление: король Гейзерих, багауды Арморики, те из франков, кто был недоволен правлением Меровеха, — все они подталкивали Аттилу к вторжению на Запад. Не забывайте, к тому же, что Восток, с его огромными ресурсами и новым императором,
— Верно мыслишь, Тит Валерий, — вздохнул полководец. — Жаль только, Теодорид не видит всей картины целиком.
— Но однажды-то нам уже удалось его переубедить! Помните, господин, после бойни в Толозе визиготы горели желанием отомстить нам, и Авит смог уговорить их заключить с вами мир, а не вступать в кровавую битву, в которой каждая из сторон могла понести серьезные потери. Авит, вот кто нам нужен!
— Да, было такое, — медленно произнес Аэций; лицо его приобрело задумчивое выражение. — Пожалуй, ты прав; это может сработать. Молодец, Тит — как же я сам до такого не додумался? Если кто и может переубедить Теодорида, то только Авит. Дай-ка подумать: срок его полномочий в качестве префекта претория в Галлии истек, и он, по всей видимости, вернулся в Ареверну, в свое имение. Далеко ли мы от Ареверны? В сотне миль? Большая военная дорога из Лугдуна в Дивон проходит недалеко от его виллы. Имперская почта все еще работает — пока. Меняя лошадей, ты будешь там завтра. — Хлопнув Тита по плечу, полководец ухмыльнулся. — Ну что стоишь колом? В дорогу, мой друг!
Глава 47
Да здравствует Авит, спаситель мира!
Облаченный в сенаторскую тогу — архаичный пережиток, сохранившийся у него с дней Республики, — Авит стоял перед собранием визиготских вождей, выстроившихся позади своего пожилого короля в величественной базилике в Толозе. Чисто выбритые, в далматиках и туниках, если чем и отличались они от римлян, то лишь своим высоким ростом и светлой кожей. Один лишь Теодорид, с длинными усами и ниспадающей на плечи светлой копной волос, выглядел так, как это было принято во времена его предков.
— Ваше величество, благороднейшие из мужей великой визиготской нации, — заговорил Авит, спокойно и дружелюбно, — благодарю вас за то, что вы согласились встретиться здесь со мной, и за то, что нашли в себе мужество и решились выступить против Бича Божьего. Позвольте мне напомнить вам о вашем прошлом. Гунны Аттилы — это все те жестокие дикари, которые, изгнав ваших предков из их жилищ, обрекли всю вашу нацию, словно евреев, на сорок лет скитаний по миру. Но если потомки Авраама могли расставить свои шатры лишь в безжизненной пустыне, то вы имеете возможность жить на широких и прекрасных просторах Римской империи. Допускаю, что за долгие годы вашего здесь пребывания случались моменты, когда Рим поступал с вашим народом несправедливо, как, впрочем, и такие — будем откровенны, — когда вы вели себя нечестно по отношению к Риму. Но были ведь и такие времена, когда мы жили в дружбе и согласии. Римляне приютили вас у себя, когда вы бежали со своих земель, спасаясь от гуннов, ваши же воины пополняли наши легионы и по праву считались одними из самых храбрых и преданных защитников Рима. Стилихон, величайший римский полководец, даровал Алариху жизнь каждый раз, когда громил его войско. Атаульф, брат отца вашего нынешнего короля, был женат на Галле Плацидии, матери сегодняшнего римского императора. Император Констанций, отец Валентиниана, взявший Плацидию в жены после смерти Атаульфа, даровал вам Аквитанию, богатейшую галльскую провинцию. Многое объединяет римлян и визиготов. Прислушайтесь к своим сердцам, и если — а я знаю, что так оно и есть — вы честны, то вы поймете, что все мною сказанное — истинная правда.
Авит замолчал. По рядам собравшихся пронесся одобрительный гул, многие согласно закивали головами. Итак, подумал сенатор, завоевать их симпатию ему уже удалось. Но если он хоть в чем-то ошибется, подобные настроения могут моментально смениться враждебностью. Нужно быть крайне осмотрительным.
— И все же наши народы, которым следовало бы стать друзьями, по-прежнему враждуют. Об
— Мое предложение таково: все мы, римляне и визиготы, забудем о существующих между нами разногласиях и выступим единым фронтом против общего врага, — продолжил Авит еще более громким голосом. — А там, возможно, и другие федераты — франки, аланы и бургунды, — глядя на наш пример, пожелают к нам присоединиться. Разбить Аттилу мы сможем лишь в том случае, если против него выступят все живущие в Галлии народы. — Закончил свое выступление сенатор такими словами: — Лишь объединившись, мы победим! Визиготы, отомстите за ваших предков!
С беспокойством ждал Авит реакции аудитории. Несколько секунд все хранили молчание, затем Теодорид повернулся лицом к своим соплеменникам.
— Авит говорил мудро. Римляне нам не враги. — Слова его потонули в одобрительном гуле, от которого, казалось, содрогнулись стены толозской базилики.
Облегченно вздохнув, Авит понял, что весь дрожит, и вытер сбегавшую по щеке струйку пота.
Глава 48
Я не сомневаюсь в исходе — вот поле, которое сулили нам все наши удачи! И я первый пущу стрелу во врага. Кто может пребывать в покое, когда Атилла сражается, тот уже похоронен!
— Ничего, господин, — сказал посыльный Аниану, епископу Аврелиана, известному своей пылкой набожностью. — Боюсь, ничто не говорит о том, что кто-то спешит нам на помощь.
— Если они не придут в самое ближайшее время, будет слишком поздно, — вскричал епископ полным отчаяния голосом. — Вот, послушай. — Издалека доносились систематические глухие звуки ударов: то бились о городские стены большие стенобитные орудия гуннов, спроектированные и построенные пленными римлянами, и с каждым ударом из стен вылетал новый кусок каменной кладки. — Но мы должны сохранять веру, — пробормотал епископ, скорее самому себе, нежели собеседнику, — веру в то, что Святой Пастырь не оставит свое стадо на растерзание скифским волкам. Возвращайся на укрепления, друг мой, а я возобновлю мои мольбы Отцу нашему.
С осознанием бесполезности данного занятия посыльный поспешил вернуться из заполненного обеспокоенными горожанами форума на свой пост на крепостной стене и устремил взор на юг. Как он и думал (и опасался), горизонт по-прежнему был пуст от всего, что бы двигалось. Хотя… Что-то там, несомненно, было: на грани поля зрения, крошечное тусклое пятнышко, которое, казалось, росло по мере того, как он в него вглядывался. Облако пыли! С участившимся пульсом он побежал обратно, в форум, с трудом протолкнулся сквозь огромную людскую толпу и доложил об увиденном Аниану.
— Господь услышал мои молитвы! — воскликнул епископ. Тут же его возглас был подхвачен собравшимися в форуме горожанами, которые, во главе со своим духовным лидером, потоком хлынули к крепостной стене. Облако пыли, теперь уже ясно видимое, внезапно унеслось в сторону с порывами ветра, и взору аврелианцев предстали сжатые ряды одетых в доспехи римлян, марширующих под своими штандартами вперемежку со светловолосыми великанами, вооруженными лишь копьями и щитами.
— Аэций и Теодорид! — объявил Аниан дрожащим от волнения голосом. — Встаньте на колени, люди добрые, и воздайте благодарность Господу нашему, даровавшему нам спасение. Пусть этот четырнадцатый день июня навечно останется праздничным в календаре, в ознаменование благоволения, оказанного Господом городу нашему, Аврелиану.