Аттила
Шрифт:
Ответа не было.
— Так я отворю сам, несмотря на твой гнев, — воскликнул верный слуга.
Он достал из кармана ключ и отпер дверь. Но она не отворялась. Напрасно он толкал ее руками и коленями. Она была заперта изнутри задвижкой.
Робко, с любопытством выглядывали из-за него стражи.
— Прочь с вашим любопытством! — закричал на них Хельхал. И они, как собаки, поджав хвосты, попятились назад.
— Аттила! Ильдихо! Отворите же! Важные известия! Германцы восстали!
Тут он услышал, как тяжелая задвижка медленно, с трудом отодвигалась.
Дверь
Ильдихо стояла перед ним, гордо выпрямившись, бледная как полотно.
Несмотря на яркий свет полуденного солнца, в комнате царил полумрак. Лампада давно уже потухла. Занавесы на отверстиях, сделанных в крыше, были закрыты.
Хельхал ощупью ходил по комнате, с трудом различая предметы. Прежде всего он заметил валявшуюся на медвежьей шкуре золотую кружку… Потом подошел он к постели. На ней, опрокинувшись навзничь, недвижимо лежал повелитель.
Он, по-видимому, крепко спал. Но что показалось странным Хельхалу, так это то, что лицо его почти сплошь было закрыто пурпуровым покрывалом. Видно было только широко разинутый рот.
— Он спит? — тихо спросил старик Ильдихо.
Та ничего не ответила, продолжая неподвижно стоять на том же месте.
Старик подошел еще ближе. Когда он снял с его лица покрывало, то в ужасе закричал.
Широко открытые, выступившие из орбит глаза с налитыми кровью белками неподвижно были устремлены на него. Черты лица были искажены. Все лицо припухло и побагровело. Подбородок, шея и белая шелковая рубашка были залиты кровью.
Но Хельхал не хотел верить своим глазам.
— Господин! — кричал он, тряся его за руку. Но рука бессильно опускалась.
— Господин! — Он с трудом приподнял его тяжелое туловище. Тело еще не успело остыть. — Аттила! Проснись! Ведь ты спишь!
— Нет! — сказала девушка твердо и спокойно. — Он мертв.
— Мертв? — диким голосом закричал старик. — Нет, нет! — И в ужасе отскочил назад.
Приподнятое тело, как пласт, рухнуло на постель.
— Он мертв? В самом деле мертв? О горе! Да, я вижу, кровь. Излияние крови… Это и раньше с ним бывало… О, это вино!
— Нет, не вино… Я его задушила. Он, напившись вина, заснул. Потом проснулся. Он хотел… принудить. Тогда я заперла дверь, чтобы никто не мог прийти к нему на помощь, и задушила его своими волосами.
— Убит женщиной! — завопил старик. В отчаянии он рвал себе волосы. — Молчи, несчастная! Проклятая! Если только гунны это узнают! Отчаянию их не будет границ! О, великий Аттила, ты пал от руки женщины! И теперь твой дух навеки обречен пресмыкаться в образе червя!
В диком отчаянии бросился старик на колени перед трупом, покрывая поцелуями его лоб и руки.
Ильдихо внимательно слушала его. Ей хорошо было известно верование гуннов в переселение душ, и потому смысл его слов был ей вполне понятен.
— Да правда ли это? — жалобно спрашивал он. Ему не хотелось верить, что Аттила умер такой смертью.
— Неужели ты думаешь, что Ильдихо может лгать? Да, мне нелегко было
— Да, это правда! — с горестью воскликнул старик. — В его зубах еще осталась прядь желтых волос. О, это ужасно! — Он взял большой ковер и закрыл им лицо мертвеца. — Я не могу смотреть на него… Но погоди ты, убийца! Теперь праздник, и ты проживешь еще три дня, а на четвертый умрешь вместе со своими ужасной смертью.
Позвав стражей, он передал им пленницу, с приказанием заключить ее отдельно от других в уединенную башню.
— А если она убежит, — прибавил он, — вы поплатитесь жизнью.
— Мы все исполним, князь, — сказал начальник стражи, сидя на пороге и с недоумением заглядывая в комнату. — Но… где… господин?..
— Он здесь, — простонал старик, сдергивая ковер, — он мертв!
— Мертв? Аттила?
— О горе!
— Он мертв! Он убит!
— Кем?
— Никто не входил сюда!
— Мы все время лежали на пороге!
— Так он убит женщиной! — вопили гунны, теснясь на пороге.
— Нет! Не убит! — грозно закричал Хельхал. — Как смеете вы так думать!.. Могла ли убить его девушка, его, сильнейшего из сильных?.. Видите?.. Вот кружка!.. Он, как вы знаете, никогда раньше не пил вина. Нынче ночью он сразу выпил такую кружку и… умер… от вина и любви! Завидная смерть!.. Позовите сюда Дценгизитца, Эрнака и всех князей. Они должны узнать об этом и объявить всему народу, что славный умер славной смертью.
Глава V
Потрясающа и величественна в своей дикости была скорбь гуннов об их великом повелителе. Они чувствовали, что порвалась связь, сдерживавшая гуннские орды и придававшая им несокрушимую силу. Они понимали, что с его смертью пришел конец их могуществу и величию, что звезда их закатилась навсегда.
Все эти тысячи мужчин, женщин и детей, входя в опочивальню, повергались ниц перед ложем повелителя. С воплями и криками они били себя в грудь, рвали свои волосы, раздирали на себе одежды. Отчаяние их было не притворно. При жизни грозного владыки, они не только боялись его и удивлялись ему, но и боготворили, даже горячо любили его, так как он был полным отражением их самих со всеми их достоинствами и недостатками.
Среди пришедших поклониться праху повелителя был один, который как распростерся на земле, так уже и не встал более. Это был придворный шут, уродливый карлик Церхо, над безобразием которого все смеялись. Аттила всегда защищал его от грубых шуток окружающих.
— Ты умер, — воскликнул он, обливаясь слезами, — как же будет жить без тебя Церхо! — С этими словами он вонзил себе в сердце нож.
Непрерывно днем и ночью раздавались вопли в опочивальне.
Хельхал, Дценгизитц, Чендрул и Эрнак попеременно вводили новые толпы народа. Мальчик Эрнак раньше все осушил свои слезы. Он перешептывался с Чендрулом и вдруг сделался гордым и заносчивым даже с Дценгизитцем.