Аустерия
Шрифт:
Мальчик с впалыми щеками тащил стул.
— Дай, — бежала за ним Ленка, — я тебе помогу!
— Иди! Иди! — отбивался испуганный мальчик с впалыми щеками и глазами на пол-лица.
Соловейчик кричал издалека сапожнику Гершону:
— А! Благословен будь пришелец!
— Вернулся, — объяснил старый Таг.
— Можно сказать, с того света. — Соловейчик потрепал Гершона по плечу.
— Можно сказать, — согласился сапожник Гершон.
— И что там видно? — язвительно
— Много чего!
— Казаки есть?
— Есть.
— Разъезжают на конях?
— Да!
— Да поглотит их земля!
Хасиды возвращались из сада. Бормотали благословение на омовение рук. Вытирали влажные от росы ладони о полы лапсердаков.
— Есть стул! Есть стул! — Мальчик с впалыми щеками и глазами на пол-лица подбежал к рыжему.
— Да ты у нас умник! — сказал ему рыжий и ущипнул за щеку.
Цадик размахивал рукой, будто искал что-то в воздухе.
— Уже! Уже! — успокоил его рыжий.
Полез цадику в карман и вытащил большой красный платок.
Цадик чихнул.
— Много здоровья и сил, — сказал рыжий.
— Долгих лет жизни, — сказали хасиды.
Цадик взял платок и высморкался. Сел на стул.
— Близится время утреннего Провозглашения. — Рыжий склонился над стулом.
— Велик наш Бог! — радовались хасиды.
— Да будет этот день не хуже вчерашнего! — сказал самый красивый, с золотыми завитками пейсов.
— Аминь!
Цадик пошевелил губами.
— Тихо! — Рыжий зажмурился и потряс головой. — Цадик сейчас что-то скажет. С Божьей помощью мы удостоимся услышать голос.
Цадик поерзал на стуле.
— Блаженство быть евреем.
Рыжий хлопнул в ладоши:
— Ай!
— Блаженство! Блаженство! Блаженство! — повторили хасиды.
— Смотрите! Видите это светлое чело? Видите это светлое чело?
Рыжий поправил шляпу на голове цадика.
— Горит, — пробормотал кантор, сын кантора. — На все есть благословение, на хлеб, на воду, на гром, на радугу, только на пожар нету. Ребе, придумай молитву на пожар. «Кровь, и огонь, и столпы дыма», — написано в священной книге. Все было предсказано.
— Ша! Не пугай! Сейчас все обернется к лучшему. Близится новый день. — Рыжий отстранил стоящего ближе всех юнца с едва пробившимся пушком на лице. — Не лезь. Не видишь, что в нашего цадика вступила сила его великого деда, благословенна его память, душа его в раю, да поддержат нас сегодня его заслуги. Тихо! Цадик будет говорить.
Цадик широко открыл глаза. Осмотрелся вокруг и вздохнул.
— В начале сотворил Бог небо и землю… — голос цадика оборвался, только губы продолжали шевелиться, и вдруг снова поплыли слова: — И сказал Бог: да будет свет!
Стало
Со всех сторон запели петухи. Старые гладко, уверенно, первогодки — срываясь на писк.
— И стал свет! — пел рыжий.
— И увидел Бог свет, — пел кантор, сын кантора.
— И был вечер, и было утро, — пел юнец.
— День один! — пел самый красивый.
— Свет! Свет! — Рыжий раскинул руки. — Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя. Хвалите Бога со звуком трубным! Ночь кончается. Близится день! Споем: Он вывел нас…
— Он вывел нас… — подхватил толстый коротконогий. — Он вывел нас из горести…
— Он вывел нас из горести, — пели хасиды, — в веселье. Из тьмы в свет великий.
— От восхода солнца и до заката славьте имя Господне, — завел самый красивый, нежно поглаживая золотой завиток пейса.
— Гора скачет, как баран, когда кончается ночь, холм скачет, как ягненок, когда кончается ночь, — пробовал голос кантор, сын кантора, — почему гора скачет, как баран? Потому что кончается ночь. Почему холм скачет, как ягненок? Потому что кончается ночь.
— День, с Божьей помощью, даст еду и питье, — клонил голову самый высокий с лицом белым, как кусок полотна с дырками на месте глаз и рта. — День, с Божьей помощью, даст двойную прибыль. День, с Божьей помощью, даст здоровье и силы. День даст бедным дочерям женихов, женам неплодным — зачатье. Да будет хорошо всем евреям, и скажем: аминь!
— Гость ночи — плач, а день — как свадьба в новом доме! — Воскликнул самый красивый.
— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя!
— Ночью фараон и Аман раздумывали, как погубить сынов Израилевых, днем фараон утонул в Красном море, днем Аман повис на виселице. — Самый высокий вскинул белую руку выше всех голов и рук. — Таков будет конец ненавистников Израиля. Роза Иакова, ты будешь расти в Эдемском саду, а чужаки будут лежать в земле.
— Облако дрожит от радости, справа ангел Гавриэль, слева ангел Рафаэль закрывают ставни луны, и снимают серебряную диадему со звезд, и надевают золотую с алмазом, который сверкал в Ноевом ковчеге и на шее Авраама. — У безбородого юнца ярко блестели воспаленные глаза.
— Все поём! Все поём! — призывал кривобокий, у которого одно плечо было выше другого.
— Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя! Восславим Господа звуками и трубным гласом!
— Господь нас хранит!
— Когда в ночи столько же дня, сколько ночи во дне, когда еще не настал час утреннего Провозглашения, смерть вступает в борьбу с жизнью! — воскликнул самый высокий с лицом белым, как полотно с дырками на месте глаз и рта.
— Пойте! Пойте! — перебил его рыжий.