Аустерия
Шрифт:
— Не сердись, — извинилась горбунья. — Я скажу, что тебе делать. Нужно хорошо кормить мужа. Что ты ему даешь есть? Побольше яиц! Побольше яиц! И в бульон, и в лапшу!
— А, это не помогает. — Длинноносая погладила себя по подбородку, как мужчина. — Я знаю другой способ, от ребе Мехла, цадика из Злочова. Он велел дождаться месячных, положить куда надо кусочек черной шерсти, взять рыбку из брюха большой рыбы, которая ее проглотила, порубить заячью печень, можно у гоя купить, ничего что трефное, ради
— Ну и что, помогло тебе? — спросила жена цадика.
— Не помогло, но способ хороший.
— Так я знаю лучше, — возбужденно закричала мать девочек-близняшек. — У бездетной, упаси меня Бог, женщины не должно быть черных мыслей. Вот и все. Она должна быть веселая и все время смеяться. Врачи велят смеяться. А когда муж будет видеть, что жена радуется, все будет хорошо. Меня этому учила свекровь, да будет благословенна ее душа в раю. «Радуйся, бездетная, никогда не имевшая детей!» — так написано в священных книгах, сказала мне моя свекровь, да будет благословенна ее память.
— Женщины! Мы занимаемся чепухой! Хватит! — Длинноносая посмотрела на жену цадика. — Красавица моя! Ты светишь, как луна, стоишь, как еврейская царица после омовения субботней ночью, и ждешь, пока к тебе придет твой муж. Будь добра, потрудись разочек сама. Пойди к нему и разбуди его.
— О чем ты говоришь? — усмехнулась жена цадика. — Откуда ты знаешь, что делает муж субботним вечером?
— Послушай, что я тебе скажу. — Длинноносая заговорила нараспев, словно над страницей Талмуда. — Муж, который идет сам, знает, что делает, он настоящий муж, а муж, которого надо вести, не знает, что делает…
— Ну! Ну! Говори! — Жена цадика покосилась на кормилицу. — Всегда норовишь сказать гадость. Что еще придумала?
— Ничего! Ничего! Я вижу, что ребенок слабенький, у него нет сил сосать. — Длинноносая хотела погладить младенца.
Мамка повернулась задом и оттолкнула ее локтем.
— Надо сменить мамку. Наверно, у нее плохое молоко. — Длинноносая скрестила руки на плоской груди.
— Материнское молоко — здоровье на всю жизнь, — вздохнула большеголовая коротышка. — Когда Бог даст мне ребеночка, я сама буду его кормить.
— Зачем? Если кто-то может себе позволить! — отозвалась жена рыжего. — Я бы тоже взяла мамку. Поди выкорми шестерых! Кровь вместо молока начинает идти.
— Надо делать компрессы из простокваши, — сказала мать девочек-близняшек.
— Она все знает, — погрозила пальцем длинноносая. — На все у нее есть способ.
— Глядите! Глядите! — закричала большеголовая коротышка и обратила к небу лицо, круглое, как медная монета.
Из тучи вырывались снопы искр, вылетали огненные птицы. Женщины
— Такое несчастье, — вздохнула мать светленького толстячка.
— Небо горит, — шепнула тоненькая женщина в светлом платье с большим бантом на груди.
— И все ближе и ближе, — добавила мать девочек-близняшек.
— Вода и огонь — хуже ничего нет. — Тоненькая женщина укачивала ребенка, прижимала к груди, чтоб он снова не проснулся с плачем.
— А я вам говорю, нечего бояться. — Длинноносая посмотрела на жену цадика.
— Твои бы слова да Всевышнему в уши, — усмехнулась черная мать светленького толстячка.
Жена цадика повернулась к мамке.
— Иди туда, — она показала на освещенный заревом сад, — там хороший воздух. У ребенка будет лучше аппетит.
— Моим крошкам тоже не мешает подышать хорошим воздухом. — Горбунья слегка подтолкнула мальчиков, а затем и девочек в сторону сада. — Идите, идите, только не ешьте зеленых яблок.
— И вы идите, цветики мои. — Мать девочек-близняшек погладила обеих по голове. — Идите, брильянты мои!
— Она все понимает, каждое слово. — Жена цадика подмигнула, покосившись на мамку. — А далеко не все, о чем мы между собой говорим, ей надо знать. Хуже нет, когда гой понимает по-еврейски.
— Ну конечно, — поморщилась длинноносая, — но нужда заставит, и висельника с веревки срежешь. Правда? — обратилась она к жене рыжего. — А ты почему не отправляешь своих детей в сад?
— Зачем? Им для аппетита не нужен воздух. Им нужно что-то, чтоб заморить червячка, — ответила жена рыжего.
— Да, верно, — согласилась мать девочек-близняшек. — Надо подумать, чем накормить мужа. И детей тоже.
— «Нет муки — нет Торы», — усмехнулась жена цадика.
— Сказать легко, — засомневалась жена рыжего, — а на что покупать?
— Да уж как-нибудь, — сказала горбунья.
— Раз так, — взмахнула рукой мать девочек-близняшек, — идемте уже! Крестьяне наверняка не спят и вот-вот пойдут с коровами в поле, а вернутся только вечером.
— Да! Да! — кивала горбунья. — Идемте уже.
— Пошли! — призывала жена рыжего.
— Не все вместе! — распорядилась жена цадика. — Одни пойдут в одну деревню, другие в другую. Иначе на всех может не хватить.
— Хватит!
Высокая в бархатном платье, затканном золотыми звездочками, и кружевной шали все время стояла в стороне. Теперь, кутаясь в шаль, она повернулась к жене цадика и повторила:
— Хватит.
Ребенок проснулся и тихо заплакал.
Высокая в бархатном платье пару раз качнула его на руках, нагнулась и прижалась к нему щекой.
Длинноносая попыталась его погладить.
— Не плачь, ягненочек! — сказала она.
Высокая отошла еще дальше и принялась напевать: