Аванпост
Шрифт:
Голова Бо дернулась назад на фут, отпрянув от меня, как пружина. Его рука выдернулась из-под моей шеи. Рука, которая задрала мою кофточку, чтобы провести по ребрам, теперь была поднята высоко в воздух, как будто он прикоснулся к горячей плите. Желание в его глазах исчезло, сменившись отвращением. Верхняя губа, которую я так страстно желал ощутить на своей, теперь была приподнята с одной стороны.
Ему не нужно было ничего объяснять. Я точно знала, почему он отступил.
Бо Холт
Я еще глубже вжалась лицом в подушку и застонала. Этот сон становился все более частым. Чертовски частым.
Последние пару недель мне снилось одно и то же. Было почти гарантировано, что этот сон будет преследовать меня после того, как напишу сексуальную сцену в своем романе, а поскольку вчера я написала ее таки написала, меня не шокировало, что Бо появился в моем сне. Если бы только у меня была возможность изменить концовку и почувствовать, как его губы прикасаются к моим. Даже если бы это было только в моей голове, я бы хотела этого. Я была более чем сексуально разочарована — еще один побочный эффект написания сексуальных сцен.
Присутствие Бо всегда заряжало меня энергией, так что тот факт, что его не было в последнее время, должен был меня остудить. Но я была здесь, отчаянно нуждаясь в облегчении.
Прошло больше месяца с тех пор, как Бо ночевал на аванпосте. Ни разу с того дня, как он силой затащил меня в душ и вывел из ступора. В ту же ночь мы пересекли какую-то невидимую эмоциональную границу, что заставило его отстраниться и установить некоторую дистанцию между нами.
После того, как я забралась в его объятия той ночью, мы разговаривали приглушенными голосами, смеялись и поддразнивали друг друга. За вычетом самого секса, это были самые совершенные посткоитальные объятия за всю мою жизнь. Это было интимно и грубо. Это было по-настоящему и честно. Нити, соединявшие наши сердца, казались прочнее, как промышленные цепи, а не слабо сплетенные волокна.
На следующее утро я проснулась одна, чего не делала с тех пор, как начала спать с Бо на полу. Он избегал встречаться со мной взглядом и уехал вскоре после завтрака.
С тех пор он приезжал сюда только на один день, раз в неделю. Он покидал Прескотт утром и прибывал на аванпост перед обедом. Мы разделяли тихую, но вежливую трапезу, прежде чем распаковать привезенные им припасы, затем он прощался и отправлялся в трехчасовое путешествие обратно в город, чтобы успеть вернуться домой до ужина.
Дистанция была хорошей вещью — моя новая мантра.
Да, это задело мою гордость, когда я почувствовала отказ от Бо, но это пошло мне на пользу.
В течение первого месяца на аванпосте я позволила себе окунуться во все великолепие Бо. Его силу. Его нежный характер. Его успокаивающую сущность. Я убедила себя, что мне будет хорошо на аванпосте, пока он будет рядом со мной.
Но он ушел, и я обрела новую решимость справиться со всем самостоятельно. Я бы доказала себе, что могу остаться в этом месте одна. Что я могла бы быть довольна здесь. Я бы вернула себе часть независимости, которую потеряла, когда была вынуждена прятаться в лесу.
Таковы были мои цели.
Мой план по их достижению был прост.
Написать книгу.
Теперь,
Оторвав лицо от подушки, я села на край своей койки, стряхивая сон с ног и протягивая руки к потолку. Бун вылез из-под меня и положил подбородок мне на бедро, чтобы я почесала его в знак доброго утра.
— Последняя глава на сегодня, приятель, — сказала я. — Давай сделаем это.
Быстро приняв душ и высушив волосы феном, я надела только что выстиранные вручную джинсы и простую белую футболку. Июньская погода по утрам была прохладной, но к середине дня на аванпосте становилось довольно тепло, и я выносила свой стул на улицу, чтобы писать в тени деревьев.
Я сварила себе кофе, наслаждаясь его горьковатым теплом, и устроилась в бревенчатом кресле.
В моем кресле для письма.
Я уже репетировала речь, чтобы уломать Бо позволить мне забрать его домой, в Сиэтл.
Открыв свой ноутбук, я прокрутила страницу до конца своего романа и начала стучать по клавиатуре. Финал для моей героини был идеально продуман в моем сознании. Сегодня она и ее герой наконец-то жили долго и счастливо.
Четыре часа спустя я, не мигая, уставилась на свой экран.
Я сделала это. Я написала роман.
Это было бесспорно сюрреалистично. Но замечательно. Гордость наполнила мою грудь, а слезы радости наполнили глаза.
Мне нравилась моя история.
Рукопись нуждалась в редактировании и тщательной вычитке, но сам рассказ представлял собой солидный первый набросок. Мои персонажи не были идеальными, они были реальными. Чтобы вписать друг друга в свою жизнь, им требовалась работа. Они боролись на своем пути, сталкиваясь с личными битвами, с которыми нелегко бороться в одиночку, но они научились доверять друг другу.
Мне нравилась моя история.
Мне понравилось писать мою историю.
Полностью отдавшись, я позволила этому процессу поглотить меня освобождающим образом. В моем творчестве не было никаких правил. Я могла диктовать своим персонажам все, что хотела.
Не было никакой проверки фактов, ставящей под сомнение все, что я сделала. Мой босс не давил на меня, чтобы я уложилась в срок. Руководители газеты не требовали, чтобы я раскручивала историю определенным образом. Это был, безусловно, самый поучительный и полезный писательский опыт, который у меня был со времен колледжа.
Даже если я продам всего десять экземпляров, мне будет все равно. Написание этого романа было лучшей терапией, чем когда-либо могла быть оплата услуг квалифицированного специалиста.
Главная героиня была ущербной версией меня самой, изо всех сил пытающейся преодолеть неверные решения. Больше всего она сожалела о том, что пожертвовала своей моралью ради продвижения по карьерной лестнице. И все же главный герой все равно любил ее. Он лелеял ее недостатки.
Художественная литература была замечательной. Я могла подарить ей мужчину, которого я никогда не найду, мужчину, которого не существовало в реальном мире. Потому что ни один порядочный, благородный, добрый человек не захотел бы иметь со мной ничего общего.