Авантюрист и любовник Сидней Рейли
Шрифт:
Обмен был чрезвычайно выгодным, и через полчаса Реллинский, гордясь своей удачей, тащил домой мешок. И сущей ерундой казалось то, что на ногах у него чужие рваные опорки. «Ботинки все равно не для нашей зимы», — успокаивал он себя.
Из-за угла выскочил и резко затормозил автомобиль с вооруженными людьми в бескозырках.
— А ну стой! — крикнул кто-то из них. — Спекулянт, мешочник. Покажь документ!
— Я не спекулянт, — стуча зубами, на этот раз и от холода, и от страха, отозвался Георгий. — Вот картошку выменял на ботинки… У меня дома старики родители, жена больная… Честное благородное слово, товарищи!
— Товарищ выискался! —
— Погоди, — остановил его третий, по-видимому, постарше рангом. — Тебе лишь бы шлепать. Надо сперва разобраться. Вы кто такой? Документы есть?
— Документы у меня дома, — жалко принялся оправдываться задержанный. — Тут недалеко, в двух кварталах, можете проверить…
Ему не стыдно было унижаться. Если не донести до квартиры картошку, матушка, отец и Таня — все погибнут от голода.
— Погоди, — снова повторил старшой. Он напряженно вгляделся в лицо Георгия и неуверенно спросил: — Товарищ Реллинский?
— Он самый, — все еще настороженно отозвался химик, опуская на землю мешок.
— Это никакой не контрик, а наш, наш человек! — возбужденно сказал старшой. — Не узнаешь, Георгий Васильевич? Не помнишь? Надо же! С пятого года не видались!
— Эдуард? Берзинь? — все еще не веря себе, переспросил Реллинский. — Сэр Марк передает вам привет от тетушки?
— Он самый… Как ты, что? Где служишь?
— Нигде, — вздохнул Георгий. — Фирма прогорела, хозяин уехал… Я без работы.
— Непорядок, — покачал головой Берзинь. — Такой старый революционер, как ты, с твоим опытом, с золотыми руками, не должен шататься по толкучкам… Знаешь что? Иди к нам служить!
— Куда это — к вам?
— Да в ЧК! Работы — по горло! Люди нужны — позарез! Форму получишь, сапоги, а эту рвань, — Эдуард кивнул на опорки Реллинского, — выкинь. Паек хороший… Все, как положено… Да ты не раздумывай, соглашайся!
— А меня возьмут? — с сомнением спросил Георгий.
— Еще как! С руками оторвут!
«Вторжение вооруженных людей на частную квартиру и лишение свободы повинных людей есть зло, к которому и в настоящее время необходимо еще прибегать, чтобы восторжествовали добро и правда. Но всегда нужно помнить, что это зло, что наша задача — пользуясь злом, искоренить необходимость прибегать к этому средству в будущем. А потому пусть все те, которым поручено произвести обыск, лишить человека свободы и держать его в тюрьме, относятся бережно к людям, арестуемым и обыскиваемым, пусть будут с ними гораздо вежливее, чем даже с близким человеком, помня, что лишенный свободы не может защищаться и что он в нашей власти. Каждый должен помнить, что он представитель Советской власти — рабочих и крестьян — и что всякий его окрик, грубость, нескромностъ, невежливость — пятно, которое ложится на эту власть».
(Ф. Дзержинский, из инструкции для чекистов, 1918 год.)
В дверь забарабанили:
— Открывайте! Проверка документов!
Массино заметался по спальне, пытаясь попасть ногой в штанину:
— Еленочка! Ради всего святого… В доме есть другой выход?
— Парадная заколочена, — Елена Шарлевна спокойно накинула халат и крикнула: — Сейчас открою! Я не одета! Подождите минуту!
Когда Массино застегнулся на все пуговицы, женщина загремела в прихожей цепочками и замками. И тотчас
— Кто такой? — спросил у хозяйки Реллинский, кивая на Массино. — Попрошу предъявить документы!
— Дальний родственник, — небрежно бросила женщина. — Приехал из провинции.
— Так, — Георгий углубился в изучение бумажки, протянутой «родственником». — «Турецких и восточных стран негоциант»… Что сие означает? Иностранный подданный? Спекулянт? Контрабандист?
— Законопослушный гражданин, — коммерсант молитвенно сложил у груди руки. — Торгую азиатскими пряностями… Елена Шарлевна приютила меня на ночь…
— Весьма подозрительный тип, — Георгий обернулся к сопровождавшим его матросам. — Задержим его для выяснения личности.
— Не суетись, Винченцо, — презрительно бросила хозяйка ломавшему руки любовнику. — Подержат и выпустят. Личность твоя и в самом деле не внушает доверия.
«Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией при Совете Народных Комиссаров доводит до сведения всех граждан, что до сих пор Комиссия была великодушна в борьбе с врагами народа, но в данный момент, когда гидра контрреволюции наглеет с каждым днем… Всероссийская Чрезвычайная Комиссия, основываясь на постановлении Совета Народных Комиссаров, не видит других мер борьбы с контрреволюционерами, шпионами, спекулянтами, громилами, хулиганами, саботажниками и прочими паразитами, кроме беспощадного уничтожения на месте преступления, а потому объявляет, что все неприятельские агенты и шпионы, контрреволюционные агитаторы, спекулянты, организаторы восстаний и участники в подготовке восстаний для свержения Советской власти — все бегущие на Дон для поступления в контрреволюционные войска Калединской и Корниловской банды и польские контрреволюционные легионы, продавцы и скупщики оружия для отправки финляндской белой гвардии… для вооружения контрреволюционной буржуазии Петрограда будут беспощадно расстреливаться отрядами Комиссии на месте преступления».
(Сообщение ВЧК от 22 февраля 1918 года.)
— Массино… Снова тот же подозрительный тип! — Реллинский через стол перекинул папку Резо. — Помнишь, мы задержали его перед Новым годом для выяснения личности? Так вот, открылись новые факты. Это еще тот субчик! Чего только за ним не числится: и спекуляция, и скупка краденого, и контрабанда… Мерзкая фигура! Надо еще раз его допросить.
— Попробуй, — охотно отозвался Дарчия, ложкой вынимая из банки аджику и отправляя ее в рот. — Этого темного дельца выпустили уже через два часа после задержания. А следовало расстрелять на месте! Где-то он кому-то подмазал, не иначе…
— Как выпустили?! — задохнулся от негодования Георгий. — Не может быть! Да перестань ты жевать, наконец…
— Не могу, — развел руками Резо. — Без хлеба еще так-сяк, а без аджики — не могу… Ловишь их, ловишь, сажаешь, понимаешь ли, сажаешь, а потом за твоей спиной их тихо выпускают.
— Надо выяснить, кто этим занимается, и жестоко наказать, — покрасневшие от недосыпания глаза Реллинского сощурились. — Репутация чекистов должна быть чистой и безупречной.
— При такой текучке попробуй найти виноватого, — Дарчия отправил в рот еще одну ложку аджики. — Этого Массино уже и след простыл. Вот поймаем его снова… Тогда он нам выложит, кто его покрывает!