Авантюрист

Габриэль Мариус

Собственно, на то, что это девочка, указывали только густые спутанные темные волосы и пара серых глаз, настороженно выглядывавших из-под одеяла. Больше ничего Ребекке видно не было. Ее сердце неистово застучало и так громко, что она испугалась, что этот стук услышат все. Только бы не выдать себя сейчас ничем, иначе все будет безвозвратно потеряно. Пронизываемая насквозь этими серыми глазами, Ребекка облизнула сухие губы и заставила себя улыбнуться.

— Здравствуй, Тереза. Меня зовут Ребекка.

Ответа не последовало.

— Поздоровайся,

Тереза, — пробормотал Флорио.

Девочка вытащила руку и потеребила челку. Ребекка заметила, что пальцы у нее грязные, но ногти подстрижены коротко.

— Привет, — произнесла она наконец слабым тихим голосом и опять накрылась одеялом, не спуская глаз с Ребекки.

А у той перед глазами все плыло. Среди всех чувств, которые ее сейчас обуревали, самым сильным, пожалуй, было стремление упасть на колени перед этой постелью и прижать к груди своего ребенка. Ребекка покачнулась и без приглашения опустилась на постель Терезы. Пришлось — иначе бы она просто упала.

— Извините, — произнесла она, пытаясь улыбнуться. — Запыхалась, пока поднималась по лестнице.

— Теперь на нее внимательно смотрели все трое, и она догадалась, что, должно быть, побледнела как стена. Неужели все пошло прахом?

— Вам нездоровится? — спросил Флорио.

— Вроде нет.

— Колено заболело?

— Просто вчера съела что-то, — пробормотала Ребекка, — и плохо спала ночью. Не обращайте внимания. — Она не могла оторвать глаз от Терезы. — Я слышала, ты тоже сегодня плохо спала.

Поскольку Тереза молчала, за нее ответила Девон:

— Да, она спала не очень хорошо. Мне даже пришлось зайти к ней и дать попить. Верно, Тери?

Тереза слегка кивнула.

— Мне приснился ужасный сон, — неожиданно сказала она.

— А что именно? — спросила Ребекка.

Тереза наконец высунулась из-под одеяла и уперла подбородок в ладони. Теперь Ребекка увидела, что она совсем недавно плакала. Вдоль щек пролегали влажные дорожки. Лицо у Терезы было бледное и худое. Рот широкий с опущенными углами. Точно такой же, как у Райана. Потрясающе!

— Мне приснилась мама, — сказала она.

— Понимаю, — тихо произнесла Ребекка. Она знала, что ее дочери тринадцать лет, но в данный момент воспринимала ее так, как будто та была по крайней мере лет на пять младше. — Но стоит помнить, что ночью вообще все кажется страшным. А сейчас на улице светит яркое солнышко, поэтому, если ты встанешь, то можешь почувствовать себя гораздо лучше.

— Наверное, — вяло отозвалась Тереза.

Девон начала собирать грязные тарелки.

— Тери, у тебя ужасный беспорядок. — Она вздохнула. — И пахнет здесь, как в зоопарке.

Флорио положил руку на плечо Девон.

— Давай оставим их вдвоем. Пусть познакомятся. — А затем повернулся к Терезе: — Может быть, ты оденешься и покажешь Ребекке мельницу, а?

— Ладно, — сказала Тереза слабым голосом.

Когда Майкл и Девон вышли, Ребекка подошла к окну и раздвинула шторы. Комнату наполнил солнечный свет, что заставило Терезу зарыться лицом в одеяло.

—

Похоже, тебе нужно переодеться во что-нибудь свежее, — сказала Ребекка и начала собирать разбросанные вещи. При солнечном свете беспорядок в комнате выглядел еще более удручающим. Как в клетке шимпанзе.

Теперь было ясно, что журнальные фотографии весьма приблизительно передавали внешность дочери. Ребекке показалось, что лицо Терезы отдаленно напоминает ее собственное в детстве. Но ребенок был до такой степени неухоженным, что сказать сейчас что-то определенное вообще было трудно. Она чувствовала острую, отчаянную жалость к этой подавленной, неопрятной, растрепанной девочке.

«Я вырву тебя отсюда, — мысленно поклялась Ребекка. — Мы обе вырвемся на свободу».

Она двигалась как во сне, ощущая невероятную физическую слабость и почти полное эмоциональное опустошение. Неужели это конец пути? Нет, это только начало. И чтобы пройти его до конца, потребуется целая вечность.

Собирая грязную одежду, Ребекка посматривала на обложки книг. К ее удивлению, почти все это были викторианские романы — Диккенс, Троллоп, Теккерей. Увесистые тома. Трудно было поверить, что их может читать тринадцатилетняя девочка, но, кажется, это было именно так.

Она собрала одежду Терезы в охапку.

— У тебя есть корзина или что-нибудь для грязного белья?

— Сейчас достану, — растерянно проговорила та и спустила ноги с постели. Теперь Ребекка увидела, что Тереза лежала в постели одетая. На ней были джинсы и несимпатичная мятая серая рубашка, болтающаяся на ее тонких плечах. Ребекка также не могла не заметить, что ноги у Терезы грязные. Она сунула их в мягкие кожаные туфли, поношенные и рваные. Ничего себе ребенок! Ребекка разозлилась. Это же надо так запустить себя. А папаше и сестрице, кажется, до этого нет никакого дела.

Тереза принесла плетеную корзину и протянула Ребекке. Сейчас они стояли очень близко друг от друга. Ребекка напряженно вглядывалась в лицо дочери, пытаясь высмотреть хоть какое-то сходство с собой, но оно пока не обнаруживалось. Спутанные волосы Терезы были совсем не такими, как у Ребекки. Ее дочь оказалась стопроцентной брюнеткой. В остальном же Тереза поразительно походила на Райана, особенно пухлые упрямые губы. Это было настолько шокирующим, что Ребекка пошатнулась. Но первое, что привлекало внимание к девочке, — это глаза. Они были по-настоящему хороши, выразительные, большие, обрамленные длинными ресницами.

Ребекка пристально смотрела в них, повторяя про себя непрестанно мучивший ее вопрос: «Неужели ты устроила этот жуткий пожар, в котором погибла твоя приемная мать? Неужели ты действительно хотела ее убить? Или это все произошло случайно?»

Через две секунды Тереза повернулась спиной, чтобы выставить корзину с грязным бельем в коридор. Затем повернулась к Ребекке, отбросив ладонью упавшие на глаза волосы. Очевидно, это был ее привычный жест.

— Ты будешь жить с нами?

— Если ты и Девон захотите этого.