Авантюрист
Шрифт:
Расстегнутый высокий воротник облегал гладко выбритый подбородок, который нагло напрашивался на эпитет «упрямый». Молодой мужчина на ходу снял головной убор с козырьком и высокой тульей, обнажив широкий умный лоб и слипшиеся масляные волосы, бывшие недавно прической с пробором. Не кивер, но и не фуражка точно, но интереснее моей треуголки, современнее, что ли. Пускай пока картузом числится, тем паче что Ральф не против.
А затем пахнущий кровью, ядреным потом, выделанной кожей и хорошим парфюмом Драгомиров полез обниматься и хлопать меня по спине. Прямо по заживающей ране, поскольку ставшую непосильной ношей кирасу я успел сдать в обоз. А брызги из глаз принял за слезы счастья,
Драгомировские ближники были экипированы не хуже, правда, вместо кирас — пластинчатые жилеты на толстой подкладке, кроме пары одноствольных и двуствольных пистолетов каждый вооружен револьверным ружьем либо казнозарядной винтовкой. У двоих наличествовали гранатные сумки. Выбор оружия наводил на мысль, что Драгомиров обладает прогрессивным складом ума, коль скоро делает ставку на огневой бой. И немалыми средствами тоже, поскольку современное оружие не выглядело в их руках непривычными трофеями.
Никаких знаков отличия у делегатов не приметил, а сапоги и элементы экипировки отборных волонтеров весьма разнились. И капитан, и его офицеры обошлись в тот день без эполетов-аксельбантов и прочих галунов с вензелями, что выгодно отличало их от офицеров из полка Фишера, увиденных мною несколько позднее. Военачальников среди «комитета по встрече» определял по гладко выбритым подбородкам и осанке, чуть более добротному снаряжению и двухцветным поясам. От рядовых волонтеров вооружением юноши не отличались — те же револьверные ружья или казнозарядные штуцеры, пистолеты и сабли.
Гайдуки носили шапки типа «кубанок» с медными кокардами, но после боя двое щеголяли «чалмами» из перевязочного холста, как и Белов. Не отводя глаз, я непроизвольно потрогал имперскую офицерскую каску, бессчетное количество раз спасшую мою голову от камней, осколков и рикошетов. Заметив мой жест, драгомировцы звонко рассмеялись, к ним присоединился командир и догадавшийся, в чем соль, Белов. Затем грубый хохот охватил большинство собравшихся в голове колонны русинов, под раскаты которого мои капралы братались с гайдуками. Кстати, капитан волонтеров отряду наемников на службе у Золотой рощи слегка удивился, но начинание одобрил.
Так я познакомился с Русланом Драгомировым, храбрым воином, талантливым военачальником, графом и замечательным человеком.
По дороге до лагеря в ущелье капитан поведал мне, что экспедиционный корпус у Грыма вчера дал врагу генеральное сражение с неясным пока результатом. Осторожный вопрос прояснил мне способ дальней связи в войсках. Вполне ожидаемо технология строилась на гамионах. Экспедиционный корпус Армии Освобождения имел в своем распоряжении мобильную «радиостанцию». Сообщения поступали во Фрайбург, откуда пересылались в приграничные крепости и части по линии оптического телеграфа. Эти полезные изделия в Армии Освобождения можно было пересчитать по пальцам одной руки. Группировка, обороняющая ущелье Рока, получала донесения эстафетой из форта Стерегущий. Потешив свое любопытство, заработал подозрительный взгляд Драгомирова — мобильные версии «магических радиостанций» если и существовали для нужд подразделений мельче полка, то только у имперцев. Но идея капитану в душу запала:
— С такой штукой совсем другая война бы у нас вышла. Кабы разом ударили, то погнали бы поганых до Столпов. И там бы били их сообща с меньшими потерями!
Ему виднее со скал было, насколько сильно во вражьем стане распространилась паника после
Мой краткий рассказ о ситуации на тракте Висельников подтвердил подозрения Драгомирова, что коммуникации корпуса полностью перерезаны. Капитан волонтеров с горечью в голосе озвучил неутешительный прогноз: попавшим в ловушку под Грымом войскам предстоит либо тяжелое отступление, либо поражение. Косвенно об этом свидетельствовала беспечность наших покойных противников, полностью уверенных в безопасности своего тыла.
— Корпусный генерал армии Корн — известный самодур и бездарь. Лучшей кандидатуры, чтобы провалить операцию и погубить людей, во всех Колониях не найти, — рокочущим от негодования басом отрекомендовал командующего экспедиционным корпусом Драгомиров.
Чем сильнее мне раскрывалась суть происходящего, тем меньше традиционный поход Армии Освобождения с целью замирения паскудных соседей походил на чисто военную операцию. Без продажных политиков и грязных приемов рыцарей плаща и кинжала тут не обошлось.
— Печальная картина, господин капитан. Но нам остается делать, что должно, и пусть будет, что будет, — осторожно высказался я.
Мне пришлось выдержать пристальный взгляд Драгомирова глаза в глаза, после чего капитан пригласил нас с Беловым посетить вечером полевой офицерский клуб. Это он совершенно правильно придумал. Я б на его месте такого нежданно-негаданного Богдана непременно расспросил в неформальной обстановке под водочку. И потом бы еще своих офицеров опросил, кто чего необычного в его, то есть моем, поведении заметил. Но судьба распорядилась иначе, и в благородном собрании раскрыть себя не довелось. Вспомнилось, как перед злополучным визитом к полковнику Фишеру нежно погладил пузатый бок последней бутылки бренди, доставшейся от Глаттона. Эх, водички глотнуть, что ли? Только ее происхождение не внушало уверенности. Не стоило ухудшать свое скверное состояние еще и дизентерией…
Собственно ущельем Рока называлось «бутылочное горлышко», зажатое между практически отвесными скалами. Если верить карте, узкая лента пролегала между седых от снега гор четыре с половиной километра.
Когда-то, возможно вполне недавно, здесь жили и трудились люди, о чем напоминали руины четырехугольных башен на входе и множество темных провалов рукотворных пещер; на террасах лепились друг к другу заброшенные строения, напоминавшие мне «ласточкины гнезда».
От одной гряды до другой вряд ли больше двухсот метров. Разбросанные по «руслу» валуны и небольшие скалы дробили, а карманы увеличивали свободное пространство внутри ущелья. Впрочем, сейчас весь проход был занят хаосом бивуачной жизни — палатками, повозками, навесами, кострами, всевозможными грузами, гуртами скота и бог весть чем еще.
Планшет изменника подтверждал стратегическую роль ущелья Рока — не считая опасных и непроходимых для вьючных животных горных тропинок — это единственный проход в земли русинского штата имперских колоний. Тем более странно, что ни Империя, ни одна из сторон конфликта не озаботилась здесь постоянным укреплением. Налицо та же песня, что и с Каменной Дланью: пока нет большой драки, ходи кто хочешь и куда хочешь, а придет беда, трупами заткнем дыры в обороне, а бабы еще нарожают. Но это на взгляд пришельца, а местным «и так нарядно» — отбиваться от напасти, сидя за валами и брустверами, на скорую руку выложенными из дикого камня. Дело хозяйское. Впрочем, позиция сильная — без артиллерии, блокады или измены тут ловить нечего. Теперь понятно, как пан Городецкий умудрился потерять большую часть личного состава, мир их праху.