Аварийный взлёт
Шрифт:
— Ладно, черт с ним, этим частным детективом и его личными мотивами, — отмахнулся полковник. — Но ведь и Огородов нам ни слова не сказал о сути своего разговора с Марадинским. Хотя… — Купревич задумался. — Упоминал, что за несколько дней до убийства они встречались, обсуждали деловые вопросы. Но Огородов ничего не уточнял, да и я тоже. Не посчитал это важным… Придется завтра более детально поговорить с генеральным директором… А заодно с главным начальником «Гранита», он прилетает на похороны зятя. Важно понять: есть ли взаимосвязь между расторжением страхового договора, которое так испугало Марадинского, и его убийством?
— Да-да… — покивал Казик,
— В больницу доставили начальника VIP-зала Ольгу Валерьевну Егорову, — принялся рапортовать старший лейтенант. — Она без сознания. Ее обнаружили в собственной квартире руководитель клининговой службы Нина Григорьевна Кондакова и начальник САБа Сергей Геннадьевич Дергачев, которые пришли к Егоровой на ужин. Они же вызвали «скорую». Сейчас Егорова в реанимации. Врачи предполагают сильное отравление. По словам Кондаковой и Дергачева, за час до обнаружения… — Гаврюшин запнулся, явно подбирая подходящий синоним слову «тело», — в общем, до обнаружения Егоровой с ней было все в порядке. Начальник Службы авиационной безопасности считает, что это отравление не может быть случайным.
ГЛАВА 20
В детстве люди летают во сне. Сергей Дергачев во сне не летал никогда. Зато он летал наяву — пока на него не обрушился кусок самолетного крыла и не придавил навсегда к земле.
В юности люди мечтают о большой любви. Сергей Дергачев не мечтал никогда. Его первая любовь сразу стала женой и была ею до тех пор, пока не сказала, что уходит, поскольку устала от него. Устала от его переживаний и маяты, из которых она его постоянно вытаскивала, а он не особо замечал. Они прожили четверть века, Сергей думал, что прожили хорошо, но оказалось, расстаться — лучше. Так, по крайней мере, считала жена.
Да, поначалу Сергей переживал и маялся, но потом все утихло, рассосалось, и свою прежнюю семейную жизнь он начал воспринимать, как альбом с фотографиями: все вместе, но — лишь на фото.
Он не сразу осознал, а осознав, удивился, насколько быстро перестал тосковать по жене. В нем не было ни гнева, ни обиды — скорее, чувство, будто кто-то выбросил его старые удобные домашние тапки, однако он прекрасно ходит по дому и в носках.
Он с самого начала существовал в двух пространствах. Одно называлось «работа», другое — «дом». На работе происходили главные события, там были радости и печали, взлеты и крушения, жар и холод. А дома всегда царили умиротворение, порядок и… комнатная температура.
Вероятно, все дело было именно в температуре, которой измеряется привычка. То, во что превращается семейная жизнь многих и во что превратилась его собственная жизнь. То, что одни воспринимают спокойно, а другие — с желанием все изменить. Сергей ничего не собирался менять, однако его самого поменяли — причем не на другого мужчину, а просто на другую жизнь, где ему не нашлось места. И оказалось, что он не знает своего собственного места.
Вот это было тяжелее всего.
Здесь, в Губернске, у него были хорошая работа, хороший начальник, хороший коллектив, хорошая квартира. В общем, все хорошо, за исключением — температуры. Которая была даже не комнатной, а такой, словно в мороз кто-то постоянно открывает окно. И Сергей ежился, пытаясь согреться, однако не тело — душа все время ощущала холод.
И вот вчера он, пожалуй, впервые за долгие месяцы почувствовал тепло. Оно
С самого утра Сергей хотел ей позвонить — поблагодарить за вчерашний вечер. Так сказать, проявить воспитанность. Но каждый раз что-то останавливало, и он находил этому объективные причины. Сначала — внутренняя планерка, после — общая аэропортовская. Затем, словно заранее договорившись соблюдать очередь (а может, и в самом деле договорились), потянулись руководители служб, находящихся в ведении заместителя гендиректора по безопасности. Никаких особых проблем ни у кого не возникло, все были с Дергачевым знакомы, и Сергей понял: каждый проводил свою разведывательную операцию в отношении пусть временного, но все же начальника. Последним явился Никита Старчук.
— Сергей Геннадьевич, имейте в виду: если Малафеева попробует меня переподчинить себе, то я не хочу и не буду! — заявил он решительно.
— В приказе ничего такого нет, — успокоил Дергачев.
— Сегодня — нет, а завтра что-нибудь придумают, — проявил подозрительность Старчук.
— Перестаньте себя накручивать, Никита.
Дергачев подумал: вот ведь странно, Старчук — не мальчик, к сорока ближе, чем к тридцати, а всем всегда представляется просто по имени и ведет себя периодически совершенно по-мальчишески. Хочу — не хочу… Буду — не буду… Сам Сергей, с юности привыкший к дисциплине и порядку, все эти своенравие и упрямство воспринимал как капризы, а капризы он не любил. Особенно у мужчин. У женщин, впрочем, тоже.
— Как вы в полиции служили… с вашим характером? — спросил Дергачев.
— С трудом служил, — поморщился Никита. — И когда Лавронин меня позвал, так сразу же погоны с себя и сорвал. И нисколько не жалею! Я терпеть не могу всякие приказы.
— Но зачем же вы вообще в полицию пошли? — действительно заинтересовался Дергачев.
— Дураком был. Романтиком… — легко, даже с некоторой веселостью отреагировал Старчук. — Но давно поумнел и никаких командиров над собой иметь не хочу. Нормальные начальники — другое дело. Так я их теперь сам могу себе выбирать. Вот Юрий Александрович хоть и полковник, а никогда мне не приказывает. Совершенно без надобности. Мне можно просто сказать. А Малафеева… Я к ней ничего плохого не имею, но я шел работать под Лавронина, а к Малафеевой я не нанимался.
— Но сегодня вы… в некотором смысле… в моем подчинении, — напомнил Дергачев.
Старчук внимательно посмотрел на Сергея и пожал плечами:
— Во-первых, вы человек, близкий Юрию Александровичу. А во-вторых, вы… в некотором смысле… весьма условный начальник. Временный.
И ушел, даже не спросив пусть временного, но все же начальника разрешения покинуть кабинет.
В другой раз Дергачеву очень бы не понравилось такое нарушение субординации и даже в определенном смысле наглость. Но сегодня у него было отличное настроение, и он только усмехнулся: мальчишка-переросток, что с него взять…
Пожалуй, все-таки следовало позвонить Егоровой. Сергей даже взялся за телефон, но тот зазвонил сам. На дисплее высветилось: «Дочь».
— Папа! Привет! — Голос у Даши был радостным, даже восторженным. — Я забрала духи, которые ты мне передал. И сразу же попробовала. Папа, совершенно замечательные духи! Запах!..Я именно такой люблю! И это очень модный сейчас запах! Ты сам так удачно выбрал?!
— Нет, — не стал приписывать себе чужие заслуги Сергей, — мне подсказала наша начальница VIP-зала.