Аварийный взлёт
Шрифт:
Двое медиков стащили Ольгу прямо на пол, пробурчали «да, похоже на отравление» и начали ей ставить какие-то уколы и что-то измерять какими-то приборами. Потом распорядились:
— Зовите кого-нибудь из соседей.
— Зачем? — не понял Сергей.
— Ну вы же не с ней, — один из медиков мотнул головой в сторону Нины Григорьевны, — носилки понесете. А мы носилки не носим.
— Мне проще унести ее на руках, — сказал Дергачев.
— Ваше дело. Тогда пусть она — кивок снова полетел в сторону Кондаковой, — возьмет носилки. Они не тяжелые.
Ольга тоже оказалась
— В какую больницу вы ее везете? — спросила Нина Григорьевна.
— В ближайшую, двадцать четвертую, — последовал ответ. — Но если хотите с ней, то на своем транспорте. У нас для вас места нет, придется ее по дороге откачивать.
Они подъехали к приемному покою, когда Ольгу уже увезли. Как сообщила дежурная медсестра, в реанимацию. И потребовала документы больной. Ни о каких документах Дергачев даже не подумал, зато, оказалось, подумала Кондакова, прихватив Ольгину сумку, где лежал в том числе паспорт.
— Вы молодец, — подивился ее предусмотрительности Сергей.
— Опыт, — пожала плечами Нина Григорьевна и ворчливо добавила: — Дожили, «скорая» человека уже и на носилки сама не положит. А если бы вас не было, кто бы понес? А если совсем одинокий человек и среди соседей — одни немощные? Что, по лестнице кулем катить?..
Сергей промолчал. О чем говорить, коли даже пустые носилки Кондакова сама тащила? И при этом не забыла сумку с документами. И почти сразу сказала, что Ольга отравилась…
Дергачев редко испытывал сильный страх. А тут его буквально захлестнуло. Ведь Кондакова везла Ольгу домой, и с той было все в порядке. И разговаривала по телефону за час до того, как Ольгу нашли без сознания. Ведь такое не происходит случайно!..И не может быть случайностью, когда в течение двух суток на человека сначала кто-то пытается напасть, а затем человек чем-то травится.
Через час с небольшим в приемный покой вышел врач.
— Это вашу женщину привезли?
— Нашу, — почти хором ответили Дергачев с Кондаковой.
— Тяжелое отравление. Чем — сейчас точно не скажу, но похоже на смесь сильного снотворного с каким-то химическим веществом. Может, даже наркотическим, — произнес он хмуро. — Вы ее вовремя привезли. Откачали. А часа через три, думаю, ей в реанимации делать было бы нечего. В морге ей было бы место. — Помолчал и добавил: — Может, попытка самоубийства… а может, что другое… но надо сообщить в полицию. — Вновь помолчал и вздохнул: — А вы тут не сидите, домой отправляйтесь. До утра ничего нового не узнаете.
— Сергей Геннадьевич, вы же понимаете: попытка самоубийства — это чушь собачья, — сказала Кондакова, когда они вышли на воздух.
— Понимаю, — согласился Дергачев, у которого после сообщения, что Ольга будет жить, как-то разом прояснилось в голове. — Я сейчас позвоню Гаврюшину. Он у москвичей на подхвате бегает, пусть подключается сам и москвичей подключает. Я здесь останусь, а вам дам деньги на такси, и вы поезжайте домой. У вас ключи от квартиры Егоровой, наверняка ее квартира понадобится.
—
— Пусть только попробуют так решить, — угрожающе произнес Дергачев, и Нина Григорьевна подумала: волк… истинный волк.
ГЛАВА 21
Никто Казика с собой не звал — он сам увязался. Впрочем, никто и не гнал. Но, в конце концов, это ему позвонил Гаврюшин, которому в свою очередь позвонил Дергачев, а Казик включил громкую связь, чтобы слышал Купревич, потому как именно полковнику и предназначалась информация. Вот такой замысловатый путь передачи данных, однако именно Казик оказался главным передатчиком.
Ну а дальше все закрутилось, завертелось и даже завихрилось. Начальник оперативно-следственной группы разговаривал по телефону, задавал вопросы, отдавал приказы, отправлял людей в больницу и на квартиру Егоровой… Нападение на начальницу VIP-зала, которое еще два дня назад воспринималось случайностью, теперь, когда она лежала в реанимации, рассматривалось как явное преступление.
Аркадия Михайловича втянуло в вихревую воронку, вернее, он сам втянулся, не слишком представляя, какой от него в данный момент может быть толк, однако кто знает… Опять же полковник не возражал, когда Казик сел с ним в машину и отправился в больницу.
В вестибюле перед приемным покоем их ждал Дергачев. Выглядел он неважно — с серым осунувшимся и даже словно заострившимся лицом, с тяжелым взглядом.
— Доложите со всеми подробностями, — распорядился Купревич, и начальник САБа, который вовсе не состоял у полковника в подчинении, стал докладывать с той четкостью и бесстрастностью, с какой зачитывают рапорт.
— Это не может быть случайностью, — сказал под конец Дергачев. — Ее пытались намеренно отравить. Смесь снотворного с какой-то химией. Она же не могла принять это сама…
— Особенно, если ждала гостей, — встрял Казик.
— Допустим, — не стал спорить Купревич и посмотрел въедливо на Дергачева. — А почему Егорова вдруг решила пригласить в гости именно Кондакову и вас?
Дергачев спокойно выдержал этот взгляд.
— С Кондаковой она дружит. А я…
Аркадий Михайлович слушал Дергачева и думал: надо же, как все интересно сложилось, чужие в общем-то люди, а буквально за сутки в некотором смысле сошлись. Казик догадывался, что за четкими, скупыми на эмоции словами кроется нечто, имеющее отношение именно к эмоциям, но начальник САБа не хочет это проявлять. Интересно: почему? Почему нельзя просто волноваться за женщину, которая коллега, в доме родителей которой ты пусть случайно, но провел вечер, и которая тебя пригласила на ужин? В конце концов, два раза подряд в гости не зовут совсем уж постороннего человека. Хотя еще вчера утром, когда Казик выяснял подробности нападения на Егорову, Дергачев вел себя как начальник САБа, и не более того, — со служебной озабоченностью человека, отвечающего за безопасность, пусть даже и имеющую весьма условное отношение к безопасности авиационной.