Авдотья и Пифагор
Шрифт:
Пиф заметил ее сразу, но машинально, никак умом не оценив. В зале сидело не менее пары тысяч зрителей, скорее всего, все взрослое население городка. Юное население крутилось там же, активно путаясь под ногами, но без сидячих мест. Так вот, каждый взрослый — да и некоторые мелкие — держали в руках огромные букеты цветов. Самых разных — большинство их Пиф раньше просто никогда не видел. Предназначение букетов Светлов понял очень скоро.
Праздник представлял собой обычный танцевальный конкурс. С громкой страстной музыкой и не менее страстными танцорами. Хотя какой он обычный, если в нем принимала участие
Когда стихала музыка, цветы бросали прямо на арену, тем, кто больше понравился. Поскольку запасы букетов были немереные — а многим еще и подносили новые, — после каждого выступления требовалась уборка пола. Причем Дуняша с тоской смотрела, как выносят свежесрезанные растения, за которые в Москве отдали бы любые, даже самые бешеные, деньги. Впрочем, кто сказал, что их выкинут? Может, венки сплетут для победителей, да и для побежденных тоже: здесь народ добрый, никого не забудут.
Ей вдруг ужасно захотелось самой выйти на танцпол — страстные звуки танго и вид танцующих тел просто не могли ее не раззадорить.
– Давай станцуем? — как будто услышав ее мысли, шепнул на ухо Светлов.
– А можно? — уже внутренне согласилась она — так вдруг зажглось все внутри.
Марат танцевал неплохо, но, конечно, не как мастер спорта Пиф. Кстати, здешние участники вряд ли потянули бы больше чем на первый разряд, продвинутые любители. А Дуняша с Пифом честно сделали себе «мастеров» еще в пятнадцать лет, став призерами московского первенства.
– Нужно, — ответил Пиф.
Он окинул взглядом их одежку. Дуняшина для танго как раз годилась: небольшой топ, голый плоский — но не худой! — живот и коротенькая юбочка, мало закрывающая стройные, в меру полные ножки. Да, Дуняше хоть сейчас можно было выходить на сцену.
Хуже было Пифу, в его пляжной рубашке да застиранных джинсах, давно потерявших свой цвет индиго. Но выбора у него не оставалось: возможность жить с Дуняшей одной музыкой и одним телом того стоила.
Он обратился к мэру. Тот пришел в восторг. Такой, что сделал перерыв в празднике танго специально для уважаемой четы Сфетлофф.
Зал взорвался аплодисментами и одобрительным гулом. Впрочем, это был только аванс.
– Ну что, Пиф, взорвем этот город? — бесшабашно тряхнула головой Дунька.
«Господи, как когда-то», — подумал Пиф. Раньше, до Марата и «Мерседесов», она была такой всегда. А вслух ответил:
– С тобой — хоть весь мир в клочья.
Они вышли в освещенный центр зала — вокруг почти весь свет потушили. Приготовились. Потом, повинуясь какому-то инстинкту, Пиф сорвал с себя рубашку и отбросил ее в сторону. Зал выдохнул и замолк.
Вот теперь все были готовы.
Мощные динамики заиграли первые такты незабвенного «Либертанго», отчаянного и гениального Астора Пьяцоллы. Под эту музыку непросто танцевать, но когда тебе безумно хочется делать это — как Дуняше или когда ты безумно влюблен — как Пиф, танцевать под Пьяцоллу — самое оно.
Задал первую длинную, разрывчатую, из коротких движений, фразу аккордеон, потом подала голос глубокая виолончель. И как только включились все — жесткие гитара и контрабас, скрипки, духовые — короче, весь сумасшедший
Они постепенно ускоряли движения, то расходясь, то сливаясь в одно целое. Зал, как кобра перед заклинателем, жил в их ритме и их ритмом. Если б могли — хлопали бы. Но зрителям было не до такта: нечасто приходится видеть живой микс надежды и отчаяния, коварства и любви, неземного влечения и совершенно земного секса.
Танго Пьяцоллы обычно не длинное. Здесь оно звучало менее четырех минут.
Когда ребята вместе с последней нотой замерли в освещенном круге, никто не зааплодировал. Руки заняты — со всех сторон в них полетели цветы. Громкие аплодисменты возникли чуть позже, хотя цветы тоже не перестали лететь на импровизированную сцену.
Такого количества цветов Дуняша не видела за всю свою предыдущую жизнь. Она была счастлива. А раз Дуняша счастлива — то счастлив и Пиф.
Впрочем, все это было вчера — и словно сошедший с ума зал, и толпы людей, желавших дотронуться до вновь обретенных кумиров или хотя бы постоять рядом с ними… Сегодня же предстояла поездка на Тысячу островов. Пифа очень заботило, покажется ли Дуняше там так же волшебно, как показалось ему. В Сан-Педро все вышло хоть и восхитительно, но случайно. Сегодня предстояла, так сказать, домашняя заготовка. И ее результат для Пифа был даже важнее.
На лодку тратиться не пришлось, Ханс договорился. Он вернулся еще вчера и утром заскочил к ребятам. Сегодня, кстати, он опять полетит на Нандао по какой-то надобности. Маршрут пройдет через архипелаг, обещал покачать крыльями.
Лодку Ханс им нашел правильную, не катер с двумя матросами и ватерклозетом, а ту самую, настоящую, узкую и длинную, с крыльями чайки. Судно была трехместным, но Ханс, поглядывая на Пифа хитрым глазом, посоветовал плыть вдвоем.
Это не казалось безрассудством. В океане господствовал полный штиль, и местные не предсказывали даже небольшого волнения. А путь сегодня самому неопытному навигатору прокладывает GPS — Global Position Sistem. На всякий случай, кроме штатного лодочного навигатора, Пиф прихватил с собой собственный, портативный, и еще карту и компас: береженого бог бережет.
Кроме небольшого мотора, в лодке имелись весла, оранжевые спасательные жилеты, запас питьевой воды, еда для пикника и… удочка. Так, на всякий случай. Робинзон Крузо не отказался бы.
Отплыли довольно поздно, отсыпались после вчерашнего. Пиф чуть не оконфузился — Дуняша уже залезла в лодку, а он никак не мог вытолкнуть посудину с песка на воду. Помогли трое незнакомых местных. Просто подошли и молча столкнули в океан корабль под названием «Маria». Лучше бы, конечно, «Duniasha», но и так сойдет.
Пиф завел мотор — кнопкой, не веревкой, все было по-взрослому. Направил острый нос, куда указывал навигатор.
Лодка полетела очень шустро, ходко, все же слегка реагируя на маленькие волны, появившиеся за пределами хорошо прикрытой бухты. Однако все равно было чудесно.
Дуняша кайфовала на носу. Она осталась в одном синем купальнике, сводя с ума беднягу Пифа: не очень открытый купальник прекрасно подчеркивал и без того волнующие формы.
– Не сгори, Дунька! — заговорил в нем доктор. Хотя ему вовсе не хотелось, чтобы она спрятала себя под одеждой.