Август
Шрифт:
Перевалов стоял у окна, восстанавливая в голове хронологию события и проговаривая ее про себя. Придется описывать в отчете. Осматривал сантиметр за сантиметром местность. Лучше всего запоминаются детали, когда тебе нужно пересказать их другому.
Основное здание напоминало своей формой восьмиугольник неправильной формы, с зигзагообразными пристроями. По периметру жилой зоны за формальным металлическим забором располагались корпуса подсобных помещений: прачечная, кухня, библиотека. За переходами в отдельных зонах – производство и госпиталь. Особняком стояла часовня. Каждый раз при упоминании о ней, Перевалова
Администрация располагалась в западном луче здания. Замки и ворота к нему служили лишь физической преградой. Здесь все сосуществовали вместе. Неважно, заслужил ли ты своим поведением свободу – пока ты тут, ты питаешься одной со всеми пищей, созерцаешь одни со всеми пейзажи, дышишь одним со всеми воздухом – все плывут на одном плоту. И даже те, у кого все же сохранялось право периодически выходить за периметр, порой в суете рабочих будней забывали, зачем им это нужно. Проще было не покидать лишний раз рабочее место, разгребая остатки работы, с одной только непрозрачной целью – чтобы на следующий день ее навалилось еще больше. Впрочем, так было, наверное, везде, не только тут.
Однако, административная часть все же имела одно внешнее отличие – ее металлическая крыша была выкрашена в красный цвет. Все остальные части здания, равно как и цвета абсолютно всего периметра, были в серых оттенках. Яркое пятно крыши было видно только сверху, а для находящихся внутри разницы не было, какого цвета что-то там, где никто никогда этого не видит. Кроме, пожалуй, пролетающих истребителей, которые тестировались на соседнем авиастроительном заводе.
Ближайший населенный пункт, небольшой рабочий городок Ширяевск, располагался западнее, в тридцати километрах отсюда, и весь персонал, который в основном жил там, перевозился наемным автобусом туда-обратно два раза в сутки. В свободное от поездок время его водитель спал, укрывшись газетой, или ездил по своим делам обратно в город. С противоположной стороны, к востоку, еще дальше по расстоянию, с незапамятных времен стояли несколько вымирающих деревень. Оттуда уже никто и никуда не выезжал.
Начальствующий состав предпочитал добираться сюда личным транспортом. Остальные предпочитали автобус. Перевалов всегда отделял себя от тюремного персонала, вынужденного передвигаться общественным способом, и делал все возможное, чтобы добираться и работать в полнейшем уединении. Дистанция должна была соблюдаться во всем, что он делал здесь. Включая отношения с сослуживцами.
***
В дверь постучали. Перевалов отошел от окна и сел обратно за стол. Было очевидно, что торчать ему тут еще долго.
– Войдите. – Голос отражал его настроение.
– Добрый день, Виктор Александрович. Лейтенант Лопырев. – молодой лейтенант отдал честь – Пришел доложить…
– Я все видел, не утруждайтесь. Бардак в вашей смене, Лопырев! Трупы?
– Нет, товарищ полковник.
– Вы уверены?
– Так точно. Двое пострадавших временно выпадут из рабочего состава, однако травмы, несовместимые с жизнью, отсутствуют. Дважды проверил медик. Состояние одного, беглеца, хуже, там глубокое огнестрельное, его перевели в госпиталь. Второго
– Это для вас ничего серьезного, а мне теперь неделю отчеты писать о происшествии. Отдуваться за вас перед начальством. Одни болваны кругом. Почему задело двоих? Я наблюдал, достаточно было одного.
– Подставился, товарищ полковник. Случайно.
– Случайно вы можете себе в ногу выстрелить, вставляя заряженное оружие в штанину. Если вы стреляете случайно по людям, значит, вы идиот, у которого нужно отобрать оружие, звание и допуск к выполняемой работе.
– Так точно. Мне нечего добавить, товарищ полковник. Виновный будет наказан – рядовой Ваку…
– Мне плевать, кто это. Достаточно того, что он будет наказан. Уж постарайтесь. Что с субъектом, который вызвал беспорядки?
– Вы имеете ввиду… ребенка?
– Если это был ребенок, то да, я имею в виду его. Что с ним? Куда смотрели часовые? Почему допустили?
– Информация уточняется. Никто его не видел. Наверное, подкрался незаметно. Мы отправили караул на внешнюю территорию. Пока новостей не было. Говорят, что это сын подстреленного заключенного. Он сам из местных, ширяевских, только непонятно, каким образом ребенок смог добраться до этих мест. Мы уточним, в том числе у самого беглеца, когда он придет в себя, для предотвращения подобного в будущем.
– Идиоты… Не видели ничего, как всегда. Сколько лет ребенку?
– Точно неизвестно, но поговаривают, что около шести-семи.
– Я посмотрю его личное дело. Как, говоришь, его фамилия?
– Порошин.
– Найдите ребенка. Мне не нужны скандалы. Если он и смог сюда добраться самостоятельно, движимый великой целью, то на обратный путь боевого духа уже не хватит. Трупы в окрестностях мне не нужны. Особенно детские. Шум опять поднимут. Хватит мне его уже. Собак пустите. Полный отчет о действиях жду немедленно.
– Вас понял, товарищ полковник. Будет сделано.
– Свободен.
Перевалов огляделся по сторонам. В августе ночь наступает раньше обычного, и за окном уже загорались фонари. Тени от мебели удлиняются при их свете. Если бы не необходимость отчитаться о происшествии, по графику стоял бы вечерний обход и полусонная поездка домой. А там ужин, сон, и утром все снова по кругу. После проверки круговорот должен был вернуться к привычному, стать сноснее. Но не настолько, чтобы изменить к нему отношение.
Правило есть правило, приказ есть приказ. Он поставил старый электрический чайник, для чего пришлось подпереть клавишу включения спичкой, насыпал в кружку двойную порцию растворимого кофе, вкус которого он ненавидел, но который позволял ему еще как-то держаться, и, проклиная себя, это место, и весь мир, снова сел за свои бумаги.
Глава II.
Ожидание неприятностей всегда тяжелее самих неприятностей.
Солнце уже совсем скрылось за крышами соседних пятиэтажек, оставляя на небе лучистые розово-оранжевые разводы на ширину ладони. Бродячие собаки провожали лаем редкие машины, въезжающие по одной из немногих широких асфальтированных дорог в их маленький городок. Дневная пыль осела, и в воздухе из открытых окон ощущался свежий запах приближающейся августовской ночи. Раньше Лейла так любила этот месяц.