Авиация великой войны
Шрифт:
Русские, при оставлении Новогеоргиевска, учли этот опыт и эвакуировали документы самолетом.
Если союзники все продолжают искать средства прорыва позиционной обороны, то Германия, вероятно, благодаря более тесному контакту с русскими, успешно использует авиацию в деле взятия укрепленных мест противника.
1 августа – 51-й пехотный прусский полк прорывает предмостные укрепления Ивангорода; штурм предмостных укреплений был произведен согласно плану, разработанному на основании данных фотосъемок разведки, произведенной 64-м авиаотрядом. Вслед за этим была произведена интенсивная бомбардировка с воздуха русских штабов, вокзалов, аэродромов и артиллерийских
Рихтгофен: «Мы решили поменять место посадки и искали, на какой луг сядем. Отыскивая поляну получше, чтобы не травмировать машину, полетели в направлении Брест-Литовска. Русские повсюду отступали. Вся местность горела. Это была захватывающая дух прекрасная картина! Мы решили проследить направление вражеских колонн и для этого полетели над горящим городом Вишнице. Гигантское облако дыма на высоте 6000 футов позволяло нам все же продолжать полет, поскольку для того, чтобы лучше видеть, мы летели на высоте всего 4500 футов [92] . На секунду Хольк заколебался. Я посоветовал ему облететь облако, что заняло бы не больше пяти минут. Но Хольк решил поступить совершенно по-иному, ведь опасность всегда привлекала его больше всего на свете. Он решил прорваться через облако! И я тоже пришел в восторг от этой идеи, особенно интересно ее осуществление с таким храбрецом, как Хольк! Но наша любовь к приключениям стоила нам дорого. Как только аэроплан полностью втянулся в дымовое облако, нас закачало. От дыма, выжимавшего из глаз слезы, я ничего не видел. Воздух становился все горячее и горячее, а под нами бушевало только море огня. Неожиданно аэроплан потерял равновесие и стал падать, беспрерывно крутясь. Мне пришлось изо всех сил уцепиться за борта, иначе я просто выпал бы в этот ад. Но в тот же момент я взглянул на Холька и вернул свое мужество, поскольку прочитал на его лице железную уверенность. Правда, я успел еще подумать о том, как глупо будет умереть смертью героя столь бессмысленно.
Потом я спросил Холька, что он думал в тот страшный момент, и он ответил просто – никогда не испытывал более неприятных ощущений.
Мы были приблизительно уже в 1500 футах над горящим городком, но то ли благодаря уменью пилота, то ли благодаря Высшей Воле, то ли и тому и другому вместе взятым, аэроплан внезапно вынырнул из дымного облака. Наш славный „Альбатрос“ выправился и снова потянул вперед, как ни в чем не бывало. Но с нас уже хватило приключений, и мы решили не искать новое место посадки, а вернуться на старую и притом как можно быстрее. Мы все еще находились над русской территорией и всего лишь на высоте 1500 футов, как через пять минут я услышал, что Хольк за моей спиной чертыхнулся: „Мотор сдает“. А надо сказать, что Хольк понимал в моторах не больше, чем в котлетах из конины, а я и того меньше. Знал я только одно – если мотор заглохнет, нам придется приземлиться у русских. Итак, одна неприятность сменилась другой.
Я убеждал себя, что русские под нами уходят, но поглядев вниз, обнаружил, что они стреляют по нам из пулеметов; выстрелы раздавались, как лопающиеся в огне орехи.
Внезапно мотор заглох вообще – очевидно, в него попали. Мы спускались все ниже и ниже, кое-как протянули над лесом и приземлились на брошенной артиллерийской позиции, которая еще вчера вечером принадлежала русским, как я рапортовал в штаб.
Я сказал об этом Хольку, мы выпрыгнули из аэроплана и попытались скрыться в близлежащем леске, где могли хотя бы как-то защищаться. У меня был пистолет с шестью обоймами, у Холька – ничего.
Остановившись в леске, я вытащил бинокль, увидел бегущего к аэроплану солдата и пришел в ужас от того, что на нем было кепи, а отнюдь не остроконечный шлем. Я был уверен, что это русский. Но когда он подбежал поближе, Хольк закричал от радости,
Тем временем германские авиаторы продолжали свои безуспешные попытки доставить своим конструкторам трофейного «Муромца», поскольку им также страшно хотелось иметь в своем распоряжении тяжелые многомоторные самолеты.
Три германских «Бранденбурга» пытались сбить над германской территорией «Илью Муромца».
Вражеские зенитные батареи не могли нанести серьезного ущерба «Муромцам», летящим на высоте 3000 м. В то же самое время немецкие истребители предпочитали держаться подальше от хорошо вооруженных рыцарей воздуха. Это чувство неуязвимости чуть не привело к трагедии экипаж «ИМ-Киевского». В этот день экипаж решил снять с самолета несколько пулеметов, чтобы увеличить бомбовую загрузку. Три из четырех пулеметов были удалены, и самолет остался вооруженным только скорострельным пулеметом Мадсена и одним карабином.
Из рапорта капитана Горшкова, старшего офицера ЭВК:
«Командующему ЭВК 19 июля 1915 г., рапорт № 125 Влодава.
Настоящим я докладываю о полете „ИМ-Киевского“, состоявшемся в вышеуказанный день.
Члены экипажа: командир корабля, капитан Башко; заместитель командира, лейтенант Смирнов; артиллерийский офицер, штабс-капитан Наумов; механик, лейтенант Лавров.
Загрузка: бензин – 491 кг; масло – 98 кг; десять 16-ти кг бомб; пять 11-ти кг бомб; двенадцать зажигательных бомб; карабин; 260 патронов.
Вес: 1163 кг.
Полетный план: Влодава – р. Буг – восточнее деревни Грабовец – Юнивь – Бельжец – Шебржешин – Красностав – Холм.
Продолжительность полета: 4 часа, с 4:00 до 8:00 утра.
По данным нашей разведки неподалеку от деревни Гостинное были расположены три вражеских батареи, к северу и западу от Юнивь находился вражеский аэродром, с несколькими палаточными ангарами и зенитной батареей. На станции Любух стояли три вражеских поезда из 50 вагонов. К северу от Юнивь находилось почти 400 товарных вагонов. Далее к северу поездов замечено не было. В Шебржешине стоял небольшой поезд из 60 товарных вагонов.
Во время рейда мы сбросили пять бомб на аэродром в окрестностях Юнивь. Кроме того, мы сбросили 4 бомбы на поезд неподалеку от станции Бельжец и пять бомб на станцию Любух. Двенадцать зажигательных бомб были сброшены на поля к югу от Шебржешина.
Во время полета, когда мы находились на высоте 3200–3500 м., нас атаковали три немецких истребителя. Первый самолет противника, приблизившийся на 50 м снизу был замечен через нижний люк. В момент атаки „ИМ-Киевский“, пилотируемый лейтенантом Смирновым, пролетал над Шебржешином, который находился в 42 км от линии фронта. Немедленно командир корабля Башко заменил Смирнова у штурвала. Тем временем немецкий истребитель, имея большую скоростью быстро занял позицию в 50-ти м выше и справа от „ИМ-Киевского“ и открыл огонь из пулеметов. Команда заняла свои места по боевому расписанию. Лейтенант Смирнов оставался рядом с командиром корабля Башко, штабс-капитан Наумов открыл огонь из легкого пулемета, а лейтенант Лавров начал стрелять в противника из карабина.
Во время первого захода вражеским пулеметным огнем были пробиты верхние топливные баки, топливные фильтры обоих правых двигателей, радиатор, топливопроводы, ведущие к левым двигателям, и окна в передней и правой части кабины. Как только топливопроводы были перебиты, левые двигатели были выключены. „ИМ-Киевский“ продолжал полет лишь с двумя оставшимися двигателями на правой стороне. Немецкий самолет возобновил свою атаку, зайдя с левой стороны, но и на этот раз враг встретил сосредоточенный оборонительный огонь „Ильи Муромца“. Немец затем резко отвернул вправо, нырнул и пошел вниз по направлению к Замостью.