Авиатор: назад в СССР 3

Дорин Михаил

– Сопка, Ноль-ноль четвертый, взлёт, управление принял, – доложил в эфир Михайлов, и я почувствовал, что самолётом уже управляю не я.

– Ноль-ноль четвертый, разрешил, работа над точкой.

– Ноль-ноль четвертый, понял.

С товарищем полковником в пилотировании мне не сравниться ещё очень долго, возможно, и никогда. Всё быстро, а главное – правильно. Параметры выдержаны чётко, без каких-либо отклонений.

После посадки Владимир Сергеевич всё-таки нашёл несколько ошибок в моём полёте.

Очень профессионально, словно на приёме у врача, он рассказал, как и что нужно исправить. Провёл обследование и поставил свой диагноз – самая подходящая фраза, которая характеризует наш с ним разговор.

– Я считаю, Сергей, ты успешно сегодня слетал. Работай дальше. До завтра, – сказал Михайлов и пожал мне руку.

Он удалялся со стоянки, направляясь в сторону КДП, где стоял его служебный УАЗ, а я не смог отвести взгляда.

– Серёга, я слетал! И нормально получилось, – подбежал ко мне сзади Костя, на ходу пытаясь выскочить из своего противоперегрузочного костюма.

– Вот видишь, а ты боялся. Ну, хорошо, что у тебя всё хорошо, – сказал я. – Тебе Граблин поведал про орден Красного Знамени?

– Про это нет. Он всё больше о своей дальнейшей службе. Он, кстати, в Москву переводится не на лётную должность, представляешь?

Вот теперь я совершенно не понимаю Граблина. Как можно было здоровому человеку, а у Дмитрия Александровича со здоровьем проблем не наблюдается, отказаться от летной профессии?

– Не представляю. Это из-за дочери? – спросил я.

– Какой дочери?

Вот ты, Серый, оболтус! Если и узнают про Сонечку, то пускай не от тебя. Ты ж обещал Граблину не трепаться языком.

– Ааа, про Соню! – воскликнул Костя, продолжая пытаться стянуть с себя костюм. – Рассказывал, что он один её воспитывает, но ей нужно специальное образование. Она, вроде, вундеркинд. Вот Дмитрий Александрович и переводится на Чкаловский в дивизию на какую-то должность, но не летать.

Обдумать такую новость у меня не вышло. Со стороны штаба полка в нашу сторону бежал Артём. Счастливый, волосы назад, пару раз чуть не упал, но мчался дальше.

– Костян, Серый! Я вам щас такую новость… скажу… ох щас… отдышусь, – сказал Артём, добежав до нас.

– Ну ты и быстроногая лань, – со спины подошёл к нам Макс в расстёгнутом комбинезоне.

– Короче, вы не поверите!

– Поверим. Света беременна, – уверенно сказал я.

– Да ладно! От кого? – удивился Артём.

– Так от тебя же, – хлопнул его по плечу Макс.

– Откуда ты знаешь? – ошарашенно закричал Темыч, сбрасывая его руку. – А я почему не знаю?

Похоже, моё предположение было неверным. Теперь Артём будет сомневаться, пока к гинекологу со Светой не сходит. Внёс, Серый, ты сумятицу в тихую жизнь будущей семьи.

– Тёмыч, а ну, на гашетку

тормозную нажми. Я предположил просто. Ты же так бежал к нам новостью какой-то поделиться. А какая крутая весть ещё может быть, как ни рождение ребёнка, – объяснился я, подойдя к Рыжову вплотную.

– Ладно. Не поняли мы друг друга. Короче, не будет приезда шишек. Завтра простые полёты. Ну как простые, экзаменационные и на этом практика заканчивается. Классно, же?

Странная радость у Артёма. По мне так, я бы хотел увидеть вживую главкома ВВС, целого главного маршала авиации. Ну нет, так нет.

– А чего ты такой счастливый тогда? – недоумевал Макс.

– Так… мне теперь не надо бумажки перебирать. И медицину я быстро прошёл. Допущен к полётам.

Я искренне обрадовался за нашего товарища, и хлопнул ему «пятюню». И, правда, хороший сегодня день. Полёт был ровный, ребята все довольные. Только бы ничего его не испортило.

– Родин, ко мне! – крикнул издалека Ребров.

Комэска в очередной раз проводил с одним из техников разъяснительную работу. Как это ни странно, сейчас дело касалось формы одежды.

– Ты в каком болоте ковырялся, Гугичев? От тебя кикиморы даже шарахаться будут, когда ты к ним в поместье угодишь, – указывал Вольфрамович технику на его измазанные какой-то глиной ботинки.

– Товарищ командир, ну нас отправили на яму, в которую курсант приземлился. Туда и кресло упало…

– Да Рыжов чище выглядел, когда вылезал оттуда. А он туда нырнул «щукарём». Отчистить свои штиблеты, чтобы я бриться мог с их помощью.

– Это как?

– Головой об косяк! Отражение, чтобы я мог своё там видеть, и мне доложишь.

Техник Гугичев стартанул с места, чтобы устранить замечание. Ребров, пару раз глубоко вздохнул, прежде чем подойти чуть ближе ко мне.

– Родин, как полёт? Михайлов доволен?

– Так точно. Небольшие замечания есть, но не критичные. Вы меня вызывали?

– Ага. Фух, ну Гугичев! Попался на глаза в таком виде кому-то из начальников. Запах такой, что все вокруг чуть свой завтрак не увидели в переваренном состоянии, – сказал подполковник, протирая лоб от пота. – Переодевайся и дуй в учебный корпус училища.

– А куда именно?

– На беседу. Особист чего-то от тебя хочет.

Глава 5

Рабочий кабинет майора Полякова находился на первом этаже учебного корпуса, не располагая к тому, чтобы контролировать руководство училища. Однако за стенкой была комната дежурного. Оттуда товарищ особист мог черпать нужную ему информацию, быть в курсе всех дел и ставить себе пометки в блокнотике.

– Разрешите войти, Михаил Вячеславович? – спросил я, открывая тяжёлую железную дверь.