Авиатор: назад в СССР 3
Шрифт:
Ночью мне не сразу удалось уснуть. Я всё также переваривал произошедшие события. Перед глазами до сих пор летящий вниз самолёт и нервное ожидание, что из него выпрыгнут двое близких тебе друзей.
Невольно мне вспомнился страшный сон, который приснился в Антайске с падением самолёта. Конечно, картина совершенно отличалась от той, что была в Белогорске. Тем не менее, не могло ли быть это предзнаменованием?
– Готов… прыжок… – громко говорил во сне Артём.
Интересно, а я также кричал после пережитого в прошлой жизни и посадки
Весь следующий день мы продолжали названивать домой Нестерову, но никто так и не брал трубку. Наверняка Ирина с ним в больнице. Спрашивали у инструкторов, но никто не признавался. Мне кажется, что никто и не ходил к Николаевичу. Сомневаюсь, что все дружно забили на него, но некоторое безразличие к произошедшему ощущалось.
Через неделю полёты продолжились. Время шло к периоду экзаменационных полётов за весь курс обучения на Л-29. К этому нас готовил уже Новиков.
– Ну, что, вы ж всё знаете? – спросил он, зайдя в наш кабинет. – Николаевич в вас души не чаял. Выгуливал вас…
– Роман Валентиныч, ну мы же не собаки, чтоб нас выгуливать, – сказал я.
– А кто на спортивном городке постоянно просиживал штаны? Неужели учили там? – возмутился он.
– Так точно. Это ж методика такая. В непринуждённой обстановке, на свежем воздухе и думается лучше, – ответил Макс.
– Вот уж эти методики. На природе гулять надо, шашлычок, рыбалка. Эх, а вы такую атмосферу зубриловом портите, – махнул он рукой, присаживаясь на стул.
– Что расскажете нам про экзаменационный полёт? – спросил Костя.
– Для начала, что Рыжов его не полетит, поскольку ещё не прошёл период восстановления.
– Ну вот почему? Я здоров. Вот… документ есть, что «выписан в удовлетворительном состоянии», – достал Артём из кармана небольшой бланк со справкой.
– Мне можешь не показывать. Без очков не вижу. Нельзя пока тебе. Психолога пройдёшь, осмотры повторные и долетаешь. Успеется ещё, – подмигнул Артёму Новиков. – Остальные – на самолёт после обеда. Там же и практическое занятие проведём. Начальство указало, чтоб прошли повторно тренажи по вынужденному покиданию. Так, а теперь ознакомимся с заданием на сам экзаменационный полёт.
Валентинович сказал, что сложностей с экзаменом возникнуть не должно.
– Задание простое, как «стеночка» в футболе «по-спартаковски», – рассказывал он, открывая курс учебно-лётной подготовки.
Ну, так себе простое! Штопор с выходом на боевой разворот, «восьмёрка» с креном в шестьдесят градусов и две бочки.
– Ну и комплексы пошли, – продолжил командир звена. – Первый, второй и третий.
Каждый из этих комплексов сочетал в себе различные фигуры и маневры. «Горка» с последующим пикированием, переворот с «Петлёй Нестерова» и косой петлёй. И завершаешь это всё переворотом с косой петлёй и боевым разворотом.
– Начать и закончить, Роман Валентиныч! – воскликнул Макс.
– Там ещё спираль с креном сорок пять градусов в конце, – отметил я. – А на «закуску» – заход по приборам с выходом
Это, так называемый, «заход по системе с прямой». Выходишь на аэродром и занимаешь взлётный курс. Далее набираешь до расчётной дальности указанную высоту «полёта по системе», выполняешь разворот на аэродром и летишь на этой высоте обратно. После пролёта привода отворачиваешь на курс в расчётную точку, в которой выполняешь разворот на посадочный курс. Дальность выхода будет намного больше, чем мы привыкли при визуальном заходе по кругу.
– Не паникуйте. Тут и без вас сейчас проблем куча. Вон, с Николаичем непонятки…
– Что с ним? – подскочил на ноги Костя.
Бардин вообще тяжелее всех переживал это происшествие. Артём выглядел спокойнее, чем он. Костян даже сейчас был весьма бледен, а руки, которыми он опирался на стол, слегка дрожали.
– Тише, Бардин, – сказал Новиков, подходя к нему и хватая его за плечо. – Живой, живой. Подробностей пока не знаем.
– Как вы можете не знать? Что за постоянное враньё? – воскликнул Костя, снимая с плеча руку Валентиновича. – Ваш товарищ, может, при смерти лежит, а вы тут нам про петли с прямыми рассказываете.
– Не истери, Бардин, – спокойно сказал Новиков, но его терпению может прийти конец.
– Он наш инструктор! А ты… – крикнул он на Артёма. – Кто говорил сфоткаться? Весело вам всем было. Родя только…
Я не стал ждать, пока санкции к нашему нервному товарищу применит Валентинович. Схватил лежащую в столе флягу с водой, которую мы всегда носили в летний период, и вылил немного воды на Бардина. В ту же секунду он замолчал, задышав как после бега.
– Пошли в туалет, – сказал я, и повёл его за собой.
В санузле штаба эскадрильи Костя умывался, ныряя под кран с холодной водой. Так можно и совсем сорваться, если не успокоить эмоции.
– Полегчало? – спросил я, протягивая ему китель от повседневной формы.
– Нет. Сердце быстро бьётся. Щас вырвется наружу. Чего я там, много наговорил?
– Достаточно, чтобы получить леща командирского.
Вытереться было нечем, но Костю, как мне кажется, это не заботило сейчас. Одевшись, он подошёл к окну, смотря куда-то вдаль.
– Ты же видел, Серый. Самолёт горел, место падения в огне. Они могли прыгать сразу, – сказал Костя. – Но как покинуть кабину, если под тобой дома?
– Нельзя. Будет много жертв и разрушений. Экипаж увёл машину в сторону, как и положено. Чего ты так нервничаешь?
– Меня бесит, что нам не могут ничего сказать. Будто мы маленькие. У нас у каждого больше ста часов налёта. Мы не дети.
– Вот и не нужно себя вести, как ребёнок, Костян. Будь сдержан. Или тебя что-то другое гложет?
Просто так нервничать из-за недосказанности нельзя. Может, что-то надломилось у Бардина?
– Ты всё верно сказал, Серега, – произнёс Костя, поворачиваясь ко мне. – За себя я не уверен. Смогу ли я так, до последнего бороться?