Авиньонские барышни
Шрифт:
— Сеньорита, вы мадридский цветок, достойный садов Андалузии.
— Для генерала вы несколько банальны, дон Мигель.
— Зубастая девушка, да?
— Но ваш комплимент не слишком оригинален.
— Хотите работать в моей личной канцелярии?
— Нет.
— Кажется, вы начитанны и могли бы помочь мне с текстами моих публичных выступлений.
— Я внучка дона Мартина Мартинеса, мой дедушка — либерал, и я не пойду на службу к диктатору.
— Но вы же не откажетесь пойти со мной на праздник, ведь вы так любите Мадрид [48] .
— Я пойду, но не ради вас, а ради Мадрида.
Прадед дон Мартин всех своих знаменитых друзей
48
Видимо, имеется в виду народный испанский праздник Святой Девы Паломской. Начинается он 11 августа и длится 5 дней, во время которых проходят различные уличные мероприятия — концерты, танцы, шествия.
— А Пикассо идальго или сеньоришка, дорогой племянник?
— Пикассо — цыган, и цыган гениальный.
Валье-Инклан был идальго, а вот Асорин — сеньоришкой.
Идальго был король или его двойник, а сеньоришкой — Кановас [49] . Дон Мигель Примо де Ривера несколько вечеров подряд водил тетушку Альгадефину на праздник именно в Ретиро, и случившийся там молодой претенциозный журналист Сесар Гонсалес Руано [50] предрек в своей газете скорую женитьбу диктатора, назвав тетушку Альгадефину его невестой. Он даже явился в дом, чтобы взять у нее интервью, но она отказала, сославшись на повышенную температуру.
49
Антонио Кановас дель Кастильо (1828–1897) — испанский государственный деятель, поэт, историк и реставратор монархии в Испании. Возглавлял правительство Испании в 1875–1881, 1884–1885, 1890–1892 и 1895–1897 гг. Убит итальянским анархистом Микеле Анджиолилло.
50
Сесар Гонсалес Руано (1903–1965) — испанский журналист и писатель.
На праздничном Растро [51] властитель Испании и тетушка танцевали чотис [52] . В Ретиро они стреляли по мишени в форме домика. Тетушка Альгадефина всегда выигрывала бутылку анисовой настойки и уносила ее дедушке с бабушкой.
— Вы отлично стреляете, сеньорита.
— Все дело в умении сосредоточиться, дон Мигель.
— Я готов хоть сейчас зачислить вас в Легион в Алхусемасе [53] .
51
Знаменитый
52
Чотис — мадридская разновидность мазурки.
53
Испанский легион, созданный в 1920 г. под командованием генерала Франко, обеспечил успех битвы в заливе Алхусемас (1925), решившей исход Рифской войны (колониальная война 1921–1925 гг. Испании и Франции против берберского эмирата Риф, одна из самых кровавых и жестоких в период между двумя мировыми войнами).
— Вот только я на стороне берберов, генерал.
— Как вы изысканны и находчивы.
— Я просто говорю то, что думаю. Там слишком много испанцев. А Африка должна принадлежать африканцам.
— А как же империя?
— Эта ваша Империя — просто гадость.
— Такое нельзя говорить человеку, стоящему во главе империи.
— Тогда не надо меня приглашать. Да об этом каждый день все газеты пишут.
— Интеллектуалы, вроде Унамуно? Ясно-ясно, он ведь бывает у вас дома.
— Унамуно тут ни при чем, у меня своя голова есть.
С каждым днем дон Мигель влюблялся все сильнее. Он оказался простым, симпатичным, веселым, любителем хереса и быстро стал своим в доме. Он старался не пропускать обеды по четвергам. Унамуно ему говорил:
— Генерал, все кончится тем, что вы вышлете меня из Испании.
— Бог с вами, вы же национальное достояние.
Дон Мигель Примо чередовал белое вино с кофе и слушал, как тетушка Альгадефина играет на фортепьяно.
— Почему вы всегда играете Шопена, сеньорита?
— А что нравится вам, генерал?
— Вагнер.
— Как всем военным.
— А это плохо?
— Это тревожная музыка.
— Тревожная?
— Да, музыка Вагнера захватывает, но она давит на тебя, а музыка Шопена легкая, она уносит тебя на небеса.
— Превосходно сказано.
— Не мной.
— А кем?
— Одним французским писателем.
— Хорошо, давайте слушать Шопена.
Дон Мигель совершенно потерял голову от тетушки Альгадефины, и она попросила прадеда, чтобы он пореже его приглашал. Диктатура — вещь очень простая, абсолютно незаконная и, как правило, не имеет будущего. Это все равно что уличного регулировщика взять и поставить управлять страной. Тетушка Альгадефина быстро устала от грубоватых ухаживаний дона Мигеля.
— Хороший человек, но возомнил себя Бисмарком, а он далеко не Бисмарк.
— Может, король его скоро уберет?
— По мне пусть убираются оба.
Тетушка Альгадефина отдыхала, мама мерила ей температуру, дон Мартин гарцевал верхом по Мадриду, бабушка и дедушка попивали анисовую настойку, сестры Каравагио не понимали, почему Альгадефина не хочет выходить замуж за диктатора, тетушки, бабушки, кузины, подруги и прочие, в общем вся стайка, окружали заботой Марию Эухению, пребывавшую в трауре по убитому на дуэли французскому шпиону, я пользовал козу Пенелопу, Ино, Убальда и Магдалена распевали по утрам и молились по вечерам, кузина Маэна и кузина Микаэла прохаживались по бульвару Кастельяна со своими мужчинами, первая с немцем Армандом, вторая с неизвестным нам пока молодым человеком.
Тетушка Альгадефина в шезлонге под магнолией читала свою желтую французскую книжку. Иногда я садился возле нее прямо на землю. Она продолжала читать, а я молчал. Но какие-то невидимые, неосязаемые нити крепко соединяли нас.
— Ты сделал уроки, Франсесильо?
— Мне нужна твоя помощь.
— Ты чего-то не понимаешь?
— Просто мне нравится, когда ты помогаешь.
— Ну неси, что там у тебя — помогу.
— Да нет, не надо, лучше посидим молча. Тебе надо отдыхать.