Аврора Горелика (сборник)

Аксенов Василий Павлович

ПЕРВЫЙ КИЛЛЕР

Контрольный в голову.

ВТОРОЙ КИЛЛЕР

Жалко парня. (Стреляет.)

ПЕРВЫЙ КИЛЛЕР

Шмотки его возьми.

ВТОРОЙ КИЛЛЕР

Мешки таскать не нанимался.

Проходят по просцениуму, на секунду притормаживают возле молодых людей в черном; дескать, вопросы есть? Вопросов нет. Чао-какао. Уходят.

Зажигается общее освещение. Богема в глубине террасы функционирует

в прежнем режиме. Слышится тонкий голос Какаши.

КАКАША

Мне сейчас показалось, что кто-то погиб в мою честь. Будто лежит он сейчас на поле брани, ну, какой-то такой, вроде Славки моего Горелика, и на щите его написано по-португальски Par Minha Dama! – то есть «За Наташу Светлякову!».

ГВАТЕМАЛА

За революцию надо гибнуть, а не за баб!

Наташа-Какаша расплакалась.

Ст. Официант и Мл. Официант подходят к распростертому Горелику.

Ст. ОФИЦИАНТ

Что случилось с этим клиентом?

Мл. ОФИЦИАНТ

Он тут напачкал. Темная лужа вокруг башки.

Ст. ОФИЦИАНТ

Это «Бордо».

Мл. ОФИЦИАНТ

Не похоже.

Ст. ОФИЦИАНТ

Попробуй на палец.

Мл. ОФИЦИАНТ

(пробует). «Бордо».

Ст. ОФИЦИАНТ

Надо позвонить в вытрезвитель. (Уходит.)

Мл. ОФИЦИАНТ

Этих русских надо сразу сдавать в вытрезвитель. Мешки свои расставили! (Уносит рюкзак Горелика.)

Молодые люди в черном приближаются к распростертому телу.

1-й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

Спри. Спри. Спро. Спро. Спроси его.

2-й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

(Горелику). Тыж. Тыж. Тыж. Ты жив? Илим. Илим. Или мертв?

ГОРЕЛИК

Не знаю. Все пули попали в цель. Серый Карасевич целил в коронарную артерию и попал. Валька Гром целил в трахею и пробил. Контрольный прошил башку от одной височной кости до другой. Проклятые пули, если бы пролетели мимо, я был бы жив.

1-й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

Вот они, все твои пули. (Потряхивает в ладони.) Ты лежишь в луже «Бордо». Теперь вставай.

Горелик встает, вытирается салфеткой, садится к своему столу, закусывает остатками «Ум-Жажаноша».

2-й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

Какие у тебя вообще-то цели? Зачем ты появился в этой, так сказать, драме?

ГОРЕЛИК

Если я скажу, нарушатся все законы. В первом акте все выкладывать? Губить пьесу?

1-й МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

Нам не говоришь, скажи им. (Показывает на зал.)

ГОРЕЛИК

(в зал, с нарастающей

страстью). Я вырвался из убийственной ловушки с двумя целями. Первая: найти и освободить свою прекрасную даму. Разведка донесла, что она может появиться где-нибудь здесь, в Лисбоа. Вторая цель: соединиться с «Авророй», подойти к берегам моей родины и продиктовать свою волю по части очистки воздуха. И я клянусь мирозданием и моими покровителями – египетскими демиургами Хнумом и Птахом, – что сделаю все для достижения этих целей, если только гадские пули не растерзают мое тело!

Зал взрывается аплодисментами. Молодые люди в черном тоже аплодируют – сначала неумело, потом все дружнее и дружнее, в унисон с залом. Потом они садятся к своему столу и начинают обмениваться своими междометиями.

ОБА

Ра! Ра! Ра! Опу! Опу! Опу! Лем! Лем! Лем! (С глубоким удовлетворением.) Чиииииииииич!

ГОРЕЛИК

(весело). А это что же у вас, парни, такой вроде университетский жаргон, да?

ОБА

(весело кивают, как бы удивляясь гореликовской смекалке). Вот именно! Университетский жаргон! Лучше и не скажешь!

ГОРЕЛИК

Знаете, ребята, у меня что-то настроение стремительно улучшается, как будто я снова на третьем курсе, когда у меня было перманентно хорошее настроение. Как будто сей, прямо сей час со мной произойдет что-то стремительно счастливое. Как будто даже выходящее за рамки драмы!

В глубине сцены сквозь общий гул прорезается грохот отброшенного стула. Там воздвигается во весь свой недюжинный рост классик циклопического реализма Ильич Гватемала. Фигура его закрывает от взоров зала страдающую в своей красоте Какашу.

ГВАТЕМАЛА

(звонким старческим голосом). Никогда, ни за что, даже ради лучшей промежности в мире, я не отступлюсь от своих идеалов! (Продвигается в просцениум, где принимает позу монолога.)

МОНОЛОГ ИЛЬИЧА ГВАТЕМАЛЫ

Давайте договоримся: мое настоящее имя останется тайной, прежде всего потому, что я его давно забыл. Боевая подпольная кликуха стала моей кожей и моей пращой. Иные из вас, особенно тронутые буржуазным тленом, скажут, что я сплошная фикция. Спросите тех, кто полег под моими ударами, придерживаются ли они такого же мнения, – спросите!

В революцию меня толкнула литература. В какой-то момент мне надоели книжные салоны, где тебе все время суют в нос Шекспира, Камоэша, ну, этого Борхеса, все такое как бы невонючее, нетленное. Никто там не знал, что такое тлен, что такое вонь, потому что никто по-настоящему не был в революции. Тут пустили слух, что у нас там на опушке леса набирают бригаду, я туда и уехал на своем велосипеде, который уже много лет стоит в Музее Революции и одновременно в Музее литературы; где копия, где оригинал, я и сам запутался.