Avrora
Шрифт:
– - Живой, а вот служанка ваша, - замолкает он, качая головой, - в сознание пока не пришла...
– - Ну, хоть что-то сделали!
– твердо вышагивает сыщик, - Богданович жив, а это важно! Можно значит что-то предупредить? А, Ироида Семеновна?
– чуть не кричит он.
– - Теперь я точно домой не попаду...
– тихо отвечает Ирэн.
Зубатов сбавляет тон, подходит к окну и глядит в темноту,
– - Что делаем-то, Алексей Семенович?
– - Коляска у черного, - деловито отвечает тот, - Отвезет вас на станцию Подымалово - оттуда
– - Оставьте это у Арины в палате, - протягивает напоследок Ирэн помощнику Зубатова статуэтку в бальном платье.
Цокот копыт и бряцанье колес экипажа.
– - Дел мы с вами почти не сделали, - грустно рассматривает ночь Зубатов, - А улей-то расшевелили... Как теперь докапываться чей он, улей этот?
– - Вы же должны знать, кому полицмейстер сапоги хотел чистить - спрашивает девушка, - Ну, кто за всем этим?
– - Знать бы, - сердится сыщик, - Как там, в губернии вашей, - чуть закашливается он, - Бывает такое, что вся жизнь мимо правды и закона плывёт? Бывает?
– - Так и плывёт...
– кивает Ирэн.
– - Возьмите хоть нашу ситуацию, - возмущается Зубатов, - Получается и Кишиневский погром тоже происходил с негласного добра министра нашего Плеве.
– Топает он ногой, - Да и последних распоряжений никто другой отдать не мог...
– - Каких распоряжений?
– удивляется Ирэн.
– - Да о задержании нашем! ... Эх, если б документы эти доставить по адресу...
– начинает говорить и осекается он.
– А знаете, Ироида Семеновна, - оживляется Зубатов, - Пожалуй, нам остается только одно - в Москву ехать. Появилась у меня идея как документы наши вызволять. С ними-то мы Плеве наверняка обгоним! Наша-то дорожка к великому Князю все-таки прямее будет!
– Чуть не кричит он.
– - Значит в Москву?
– спрашивает Ирэн.
– - В Москву!
– отвечает Зубатов.
– Уууууччч!
– пыхтит поезд, оставляя белую ленту на небе.
Зубатов стоит одетый на выходе из меблированной квартиры.За окном дневной свет.
– - Ва-банк!
– Говорит, будто ставит точку Зубатов и прилаживает за поясом наган, - Вас с собой не беру. Потому как, что там получится с фартовыми вашими - не знаю...
– - Должно получиться, - с надеждой с голосе говорит Ирэн, - По другому просто не может быть... Скажите хоть, что там в бумагах?
– - Если все удается, то Вы, Ирочка, присутствуете сейчас в начале того, что историки когда-то назовут не иначе как заговор, -- твердо говорит сыщик.
– А в бумагах ниточки ведущие к нашему с вами шефу - самодуру Плеве...
– Министру внутренних дел?
– - Да! И не уберем его сегодня - завтра поздно будет.
– - Сергей Васильевич, дорогой, -- высказывает соображения Ирэн.
– - Я попросить вас хочу. Если получите бумаги - не пускайте их сразу в ход. Я же говорила в поезде: исторически
– - Я сошка невеликая, - отрезает Зубатов, - И все равно до конца пойду - Богданович-то жив! Значит, можем мы историю менять-то? Каково? Глядишь, и в вашей губернии правда появится?
– - Подумайте...
– настаивает Ирэн.
– - Не-е-ет, - смеется и качает головой сыщик, - Слишком уж много людей я втянул в это дело - поздно разворачиваться. Не поймут-с... Да и по чести сказать - скажите, мол, погибну я, ну по истории губернии вашей, - чуть закашливается он, - Так все равно пойду!
– без тени пафоса заканчивает разговор сыщик, - Потому как жить-то нужно по совести, Ироида Семеновна... По совести жить...
– Открывает он двери.
– - Значит, по совести...
– - Кстати, - оборачивается Зубатов, - На черном ходе семнадцать ступенек. Третья и двенадцатая со скрипом... Запоминайте, вдруг пригодится.
– Выходит он, прикрывает двери.
На улице быстро темнеет и шумит дождь.
Ирэн сидит, как и сидела, на лакированном стуле с витиеватой спинкой. Комната подсвечивается только бликами уличных фонарей.
Гудок клаксона за окном похожий на клаксон Антоновского. Девушка вздрагивает, будто просыпаясь, встает-подходит к окну.
За окном сильнейший ливень.
Неожиданно в теменной арке шевелится тень лошади и мелькает алый огонек папиросы, будто кто-то указывает на ее окна. Тут же в скважине скрипит ключ, но звук иной, чем был у Зубатова.
Девушка прислушивается, а потом аккуратно берет платок корзинку и уходит в сторону черного хода.
Прислушивается. Неожиданно там скрипят ступени, и слышится приглушенное чертыханье.
Девушка бесшумно открывает крючок двери. Достает браунинг и спиной вперед протискивается за шторку умывальника.
Шаги уже рядом.
Дверь тихонько тянут и та со скрипом открывается.
Мужчина вваливается в квартиру, уже не таясь.
– - Черным ушла сучка, - кричит он уже от парадного входа, - Ломай! Хватит ковыряться!
Звуки ударов. Двери трещат.
Ирэн выскальзывает тенью из-за шторки и под шумок ныряет в проем черного входа.
– - Спасова рука, Христова печать...
– шепчет она в темноте и, замолчав, шагает через ступеньку.
Проем подъезда и за ним льет сильный дождь.
Девушка тенью скользит вдоль стен домов, замирая в арках или быстро перебегая улицу. В ее движениях чувствуется неуверенность.
За одним из поворотов светится вывеска "Трактиръ".
Неясный гомон и неровные ступени в полуподвал. Тусклый свет прорывается из приоткрытой двери.
Ирэн встряхивается и толкает носком ботинка приоткрытую дверь.
– - Что изволите-с?
– - подскочил шустрый паренек в косоворотке, -- Согреться? Чаю?
– - заглядывает он в глаза.
– - Согреться, -- разлепляет губы Ирэн, -- И поесть.