Австралийские рассказы
Шрифт:
— Что тут смешного? — с возмущением спросила она и почувствовала, что в голосе ее появились те же ноты, что в голосе старухи: раздраженные и в то же время жалобные.
— Нам да вдруг жениться! — сказал он. — Выбрось это из головы, Милли! Я еще не скоро женюсь.
— Старуха выгонит меня из дому.
— Не бойся, — спокойно произнес он. — Куда она денется без твоего заработка да твоей помощи.
Он пошарил в карманах брюк, отыскал сигарету, зажег ее и бросил на землю обгоревшую спичку.
— Если ты
— Уже два месяца, — сказала она.
— Плохо, — беспечно произнес Том. — Но как бы там ни было, я на тебе не женюсь. Я как раз собирался тебе сказать: мне перепала работа в Северном Квинсленде. На следующей неделе я уезжаю.
Милли заплакала. Она едва могла припомнить, когда плакала последний раз, но теперь не в силах была сдержаться. Она чувствовала, что плачет из жалости к себе самой и от досады, что обман ее не удался.
Том обнял Милли за плечи и стал утешать. Она знала, что он делает это не из жалости к ней, а просто для того, чтобы она замолчала, — ее слезы привели его в замешательство. Милли отыскала носовой платок и вытерла глаза, а потом, окончательно взяв себя в руки, сказала:
— Что мне делать одной с ребенком на руках?
— Все обойдется, — сказал он. — Родится ли ребенок-то?
— Ты думаешь, я вру?
— Не верю я в это, — сказал он все тем же спокойным голосом, без всякого оттенка раздражения или злости; он просто говорил то, что думал.
И Милли вдруг захотелось ногтями впиться ему в лицо, до крови исцарапать его за то, что он изобличил ее во лжи. А когда это желание причинить ему боль прошло, наступила горечь поражения.
— Хорошо, — сказала она, — я наврала, ребенка не будет.
Он встал, и в темноте фигура его показалась ей огромной.
— Ладно, — я не виню тебя, — сказал он. — Но мне надо поспешить с этой работой в Северном Квинсленде. Поэтому сегодня мы с тобой в последний раз видимся.
Он немного подождал, но она не ответила и не двинулась с места. Тогда он вынул из кармана руку и слегка потрепал Милли по голове, а потом повернулся и пошел прочь своей небрежной, слегка расхлябанной походкой.
Над парком уже спустилась ночь, и еще долго после того, как тьма поглотила Тома, Милли слышала шарканье его ботинок по асфальту дорожки.
Она сидела неподвижно, тупо уставившись в темноту.
Когда Милли вошла, старуха дремала в своей качалке, но она тотчас же проснулась и требовательным голосом спросила;
— Где ты была?
— Гуляла.
— Врешь, — сказала старуха, — была на свидании.
Милли чиркнула спичкой о коробку. Пламя на минуту озарило всю комнату ярким светом, и Милли отыскала керосиновую лампу на туалетном столике, сняла стекло и зажгла фитиль. Она вставила стекло обратно и, немного подождав, прибавила огонь.
Черные птичьи глаза старухи следили за
— Весь день я пробыла тут одна, — заныла старуха. — Посиди со мной.
— Я устала, — сказала Милли, — я ложусь спать.
Голос старухи сделался визгливым.
— Ну да, ясное дело, спать идешь! На меня тебе наплевать. Я могу подыхать — тебе все равно, подлая ты потаскуха!
Милли отвернулась и пошла к своей кровати. Ей не хотелось, чтобы старуха в эту минуту видела выражение ее лица. Эти проницательные черные глаза прочтут все ее мысли.
А думала она о том, что скоро убьет старуху, в этом она готова была поклясться.
Дэл Стивенс
Бродячий актер
Перевод Ф. Рейзенкинд
Портье держал на ладони бумагу, придерживая ее растопыренными пальцами. Он быстро просмотрел ее и наколол на предназначенную для этого шпильку. Острие прошло между указательным и средним пальцем. Портье усмехнулся.
— С этим надо быть осторожней, — сказал он. — Вам нужна комната?
— Да, — сказал человек, — мне нужна комната на первом этаже.
— На первом этаже комнат нет.
— Все заняты? — спросил человек. Его звали Роумер Вестон. Он был актером.
— Внизу у нас вообще нет номеров, — ответил портье, — и никогда не было.
— Не люблю комнат на верхних этажах, — звучно и нараспев, как священник, произнес Вестон. Это был пожилой человек с длинным лицом. Поля его серой шляпы были загнуты вверх.
— Очень сожалею, — сказал портье, пристально глядя на приезжего. — Во всех гостиницах города… ни в одной нет номеров на нижнем этаже.
— Понимаю…
— Да… вот так, — сказал портье. — Но есть хорошая комната на втором этаже.
Актер не ответил. Портье подозвал коридорного. Коридорный быстро подошел к ним. В верхней челюсти у него блестел золотой зуб.
— Что угодно? — спросил коридорный.
Портье перевел взгляд с коридорного на приезжего. Он ждал, что скажет приезжий.
— Хорошая комната, — сказал портье. — Можете посмотреть.
— Да, — произнес приезжий. — Да…
— Желаете сейчас подняться, сэр? — спросил коридорный с золотым зубом.
— Я не желаю сейчас подниматься, — проговорил актер. — Я вообще не хочу никуда подниматься. Можете отнести мои вещи.
— Слушаю, сэр. Сейчас отнесу.
Коридорный отошел и взял два чемодана. Роумер смотрел, как он поднимается по лестнице, и вдруг побежал за ним.
— Окно в номере запирается? — спросил он коридорного.