Австрийская площадь или петербургские игры

Евдокимов Андрей

– Васильич, - уважительно обратился он к неторопливо подошедшему метрдотелю, - организуй нам по-быстрому закусить. И познакомься: Петр Рубашкин, мой личный почетный гость. Отведи его потом к нашей новенькой, вели причесать и погладить. Водилу накорми и отправь за моим костюмом, пусть по дороге заскочит к Алику, возьмет все для моего друга и скажет, что я прошу.

Васильич цепко оглядел Петра:

– Рост пятый, размер 52, обувка на сорок два, лучше с половиной... Все так?

– Да, - ответил Петр и вслед за Степановым вошел в небольшую комнату. Три официанта

опрятно накрыли и гуськом ушли, последний закрыл за собой дверь.

– Сперва рыбки, потом выпьем, закусим и снова нальем, - сказал Юра. Меня ум ли ему чуть-чуть легкомысленный вид. Светлые глаза, один из которых едва заметно косил, смотрели как бы сквозь собеседника.

Тут ожили динамики, в зале стихло, раздался голос Собчака. Петр не слушал - думал о своем. Понял, что речь закончилась, по мгновенному оживлению.

2.14. ПОДОПЛЕКА СОБЫТИЙ -РАЗБРОД И КРИВИЗНА

"Опять будет про квартиру", - раздраженно подумал Петр, услышав в трубке голос жены. Уже второй месяц Катя надоедала разговорами о продаже квартиры. Она даже нашла какое-то агентство. Петр сходил туда и с первых слов понял, что попал к жуликам. Давать объявление он не хотел - слишком много жутких историй печатали газеты о тех, кто попадался на хитроумные уловки и оставался ни с чем.

– Я же говорил, что не возражаю. Только занимайся этим сама, - Петр, спросонья не расслышал, что сказала Катя.

– Господи, ты опять ничего не соображаешь! Сходи в ванну и сунь голову под кран. Я подожду.

– Как раз сегодня я очень хорошо соображаю. День у меня по гороскопу трезвый.
– Часы на стенке давно не ходили, а свои наручные он оставил в кухне. "Сколько же сейчас времени?" - подумал он и взглянул в окно. Дом напротив был темен, а уличные фонари горели через один вполнакала. "Второй час, - решил Петр, - теперь не уснуть".

– Где Настя? Позови ее к телефону, - попросил он.

– Она у подружки, уроки делают.

– Почему всякий раз, когда мы разговариваем, ее нет дома?

– Так получается...

– ...а ей самой ты звонить не разрешаешь!

– Знаешь сколько это стоит? Последний раз вы почти на сто долларов наговорили.

– Мне почему-то казалось, что в Австрии платят шиллингами, а ты говоришь - сто долларов.

– Это чтобы ты лучше понял. На сто долларов можно хорошее платье купить. Или туфли. А ты мне - сколько мы жили - самой дрянной шубы не купил! Вместо заботы о семье - только слова, одни слова! Даже в постели ничего не мог, пока не наговоришься. Раз в месяц являлся осчастливить! Тебе никто не нужен, ты только себя любишь, только себя замечаешь. Какая же я была дура, что столько терпела!
– она почти кричала, а Петр чувствовал тоску и беспомощность, оттого что понимал ее правоту.

– Да, я был плохим мужем - сколько можно толочь воду в ступе? Хватит! Квартиру продам, меня устроит любая комната в центре. Все деньги отошлю тебе, и все уладится. Так стоит ли посреди ночи извещать телефонисток всех стран, что я ни на что не гожусь как мужчина?
– подчеркнуто тихим голосом сказал Петр.

– Ты знаешь, Настя стала

говорить почти без акцента. Многие даже не догадываются, что она из России.

– Да, осторожный человек Ефремов, - хмыкнул Яковлев.
– Хочет вернуться к шапочному разбору, когда станет ясно, кто есть кто. А ты, что ты думаешь делать?

– По правде говоря, не знаю. Прыгать, как козлик на веревочке, противно.

– Не хочешь после выборов пойти работать ко мне в администрацию?

– Я в администрацию?
– Петр искренне рассмеялся.
– Вспомни, Володя, сколько лет прошло. Это раньше мы рвались все изменить и исправить. Теперь-то я точно знаю - власть не для меня. Вообще не для таких, как я, тут он запнулся. Яковлев так буднично, как о давно решенном, задал свой вопрос, что Петр не сразу понял.
– К тебе в администрацию? Ты так уверен в победе?

– Гарантии только у Бога, да и там не на сто процентов. Но думаю, переиграть Анатолия Александровича вполне реально.

– Я сегодня разговаривал с Прохоровым. Он не считает тебя серьезным конкурентом. По их опросам - ты на пятом-четвертом месте...

– А по твоим?

– Говорят, у тебя очень сильная динамика, ты все время прибавляешь. Если так пойдет дальше, наберешь нужный рейтинг к июню.

– Если успею. Собчак хочет перенести выборы на первую половину мая.

– Вряд ли депутаты согласятся.

– Есть много способов их уговорить. Тем более что Кравцов - на крючке. Кстати, благодаря твоим стараниям. Он сейчас на все пойдет, чтобы угодить Собчаку.

Петр почувствовал, что Яковлев не хочет заговаривать о том, что его тревожит.

– Володя, мы не первый год знакомы. Говори прямо. Что смогу, сделаю.

– Помоги! Мне срочно нужна большая, обстоятельная статья. Ты умеешь писать такие. Можешь начать с того, что я как бы благодарю Собчака. Мол, научил меня уму-разуму. Это чтоб тебя не подвести. Ну, а дальше - на твое усмотрение. Ученого учить - только портить. Самое важное: я тебе верю, в спину стрелять не будешь.

– Хорошо, - коротко согласился Петр и дружески хлопнул Яковлева по плечу. Они были одного роста, только Петр уже начал полнеть, а Яковлев остался таким же стройным и подвижным, как в молодости.

– В футбол еще играешь?
– спросил Петр.

– Редко, больше в теннис, два раза в неделю обязательно.

– Никому об этом не говори. Теннис - барская игра, народ этого не любит. Футбол - другое дело. Футбол все любят.

– С юмором у тебя, как всегда, в порядке, -улыбнулся в ответ Яковлев.

– А в остальном?

– Ты изменился, очень изменился. Нет этой, твоей...
– Яковлев замялся, подыскивая слово, - фанаберии...

– Скорее амбиций. Жизнь потрепала, не до этого.

– А что же тебе в жизни теперь надо, если власти не хочешь?

– Денег. Совсем немного денег, - весело сказал Петр.
– Дай взаймы двести тысяч, и для счастья хватит.

– С такой скромностью пора в монастырь, - засмеялся Яковлев, протягивая две стотысячные купюры.- Смотри, какой красивый пес бегает.