Австрийская площадь, или Петербургские игры
Шрифт:
Он видел всех близких и даже говорил с ними. Особенно долго с дочкой. Во сне Насте было не больше пяти-шести лет. Держась за руки, они шли через ярко-зеленую рощицу.
— Смотри, папа, — говорила Настя. — Помнишь, ты обещал, что мы с этим деревцем будем расти вместе? Сколько я, столько и оно, пока не станем совсем большие. А теперь я выше, я за зиму больше выросла.
— Ты ошиблась, — ласково отвечал Петр, — ты мерялась совсем с другим деревцем. Оно — там, в том конце.
— Ну так что же ты, папочка? Побежали, побежали скорее, — весело смеялась маленькая Настя. Она убегала, мелькая сквозь зеленую поросль,
Очнувшись, Петр вспомнил этот сон так живо, будто происходило это наяву. Была глубокая ночь, тихо и темно в комнате. На улице громыхнул тяжелый автомобиль, всполохи света пронеслись по стене.
Ему грезились теплая белая ночь и он сам в сумраке Летнего сада, между гранитной вазой и прудом с двумя снежными лебедями на черном зеркале вод.
На другом берегу стояла женщина в белом, и Петр узнавал ее, подходя все ближе и ближе.
— Милый, — говорила она, — один колдун уверял меня, что Петербург зачарован, а вследствие этих чар раз в году, в середине лета, он исчезает и становится невидим для обитателей. Вот и теперь он исчез для всех, кроме нас. Так вот же тот чудесный сад, где лучше музыки шелестят липы. Волшебная стена окружает его со всех сторон, алый шиповник распускает в нем ветви, наполняя благоуханием, и никто не может помешать нам.
На далекой крепостной башне забили куранты, возвещая зарю.
— Нет, — отвечал он, — нет никакой волшебной стены. И не здесь, в этом городе, твой чудесный сад. Но придет время, когда мы найдем его и не захотим возвращаться. Там будет дом из белого мрамора и на каждом окне будет гореть свеча. Там не светит солнце и никто не сетует, что его нет. Это блаженный сад любящих, вечный сад живых. Ты только не уходи, никогда не оставляй меня.
Заря уже освещала купол Исаакиевского собора, серые и розовые глыбы Петропавловской крепости. Перезвон башенных часов становился все громче и далеко плыл, заполняя рассветное безмолвие.
Петр медленно приходил в себя. Дверной звонок и телефон в прихожей заливались вместе.
Ира вошла в пахнувшей морозом шубе.
— Ну что же ты? Три дня не дозвониться, и никто дверь не открывает. Я чувствовала, чувствовала, что-то не так, — говорила она, ведя Петра обратно в комнату. У него кружилась голова, и от яркого света слезились глаза. Комок стоял в горле, мешая дышать.
«Теперь все будет хорошо», — подумал Петр. Он закрыл глаза, потеряв способность и желание шевелиться и говорить.
Потом почувствовал, что Ира поднимает ему голову, и вдохнул пар, пахнущий медом и мятой.
— Выпей все сразу. Это особая трава, такую никто не знает. Мне ее бабушка показала, а как называется- не знаю.
— Наверное, трын-трава, — еле слышно пошутил Петр и спросил: — Какое сегодня число?
— Сегодня четвертое, четвертое января.
— С Новым годом! Я тебя ждал. Ждал, но так и не поздравил.
— Я столько раз к тебе приходила. Неужели ты совсем ничего не слышал?
— Нет, — слабо покачал головой Петр, — ничего.
— Теперь ты никуда не денешься, выздоровеешь.
— Выходи за меня замуж, — сказал Петр.
— Сперва на ноги поставлю, — засмеялась она, — зачем мне муж-инвалид?
— Я встану. Обязательно встану, ты только не уходи надолго, — засыпая, пробормотал Петр.
1.28.
Петр выздоравливал трудно. Большую часть времени он проводил в одиночестве и бездумно. Ира приходила два-три раза в неделю, приносила продукты и на скорую руку готовила. Регулярно наведывалась пожилая врачиха, уговаривала сдать анализы и сделать рентген, но Петр вяло отнекивался. Он исхудал, оброс бородой.
Дней через двадцать начал смотреть телевизор, сперва вполглаза, потом заинтересовался. В городских новостях он заметил очевидные перемены. Все больше эфирного времени стал занимать мэр. Собчака показывали в разных видах и со всех сторон, порой даже не очень заботясь создать видимость повода. Телевизионщики гнали откровенную халтуру. Особенно рассмешил Петра сюжет о том, как мэр посетил какую-то коммуналку, где обитала многодетная семья. Глядя на обваливающиеся потолки и проржавевшие трубы, Собчак говорил многозначительные фразы и угощал детишек конфетами. Через несколько дней в той же программе счастливая мать со слезами благодарила Анатолия Александровича за новую квартиру.
Показали репортаж о приезде мэра на пуск очередной станции метро. Сн имали по трафарету: Собчак осматривает объект, жмет руки работягам, значительно хмурясь, режет красную ленточку и садится в новенький вагон. Все как обычно, если не считать нависающей над шефом фигуры его первого заместителя. Вряд ли рядовой зритель заметил, но Петр смотрел глазами профессионала: Яковлев доминировал в кадре. Конечно, никаких определенных выводов Петр не сделал, но картинка прочно отложилось в памяти.
Вскоре позвонил Чернов.
— Слух пошел, что от нищеты загибаешься. Главный распорядился, чтоб тебе деньги доставили. Как ты вообще, может, чего надо?
— Спасибо, все есть, — поблагодарил Петр, но тут же, спохватившись, попросил: — Пришли последние подшивки, полистаю от скуки.
— Если на газеты потянуло, жить будешь. Выздоравливай скорее, чтоб перо не заржавело! — ухмыльнулся Алексей.
На следующий день Петр разложил по всей квартире толстые пачки январских газет и стал сравнивать их содержание. Изменения в прессе были заметны еще нагляднее, чем в телепередачах. От номера к номеру тема Собчака занимала все больше места, вытесняя даже предстоящие президентские выборы. Мэр явно начал готовиться к весенним выборам.
Но и другие не дремали. Уже поторопился заявить о намерении побороться за мэрское кресло Алексей Левашов. В свое время он был самым молодым депутатом Верховного Совета СССР, но с тех пор ничем особым себя не проявил. Его короткие интервью были путаны и туманны. Дескать, на чью-то поддержку он не рассчитывает, но напишет такую программу, что все изумятся и поддержат поголовно.
Ефремов поглядел в окно и вдруг громко крикнул:
— Танечка, два кофе! — После того, как секретарша принесла две полные чашки и сахар с печеньем, он продолжил: — Но хочу вас предупредить: Кошелев подал в суд. Требует восстановить его на работе. Поэтому необходимо проявить осторожность. Надо бы встретиться с этим судьей — его фамилия Макаров, — войти с ним в контакт, прощупать его настроения по этому делу. В идеале, судья должен понять, чего ждет от него общественность. Никто не сделает этого лучше вас.