Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 1
Шрифт:
«Когда мне было 15 лет, отец отдал меня на лесной склад Савинкова мальчиком за 3 рубля жалования. Работа была крайне тяжелая, приходилось постоянно быть в конторе склада и разносить по всему городу счета и другие бумаги, так что жалования не хватало даже на одну одежду, изнашивающуюся с необычайной быстротой. Указанная служба, с точки зрения материальной, мою семью совершенно не удовлетворяла, поэтому отец отдал меня на новую службу мальчиком в соседний банк в Иваново-Вознесенске. Там я проработал около 5 лет, разносил бумаги, подавал чай, убирал столы и выполнял кое-какую канцелярскую работу, а затем около 3-х лет был помощником счетовода».
Бытие определяло сознание, и Ляпин потянулся к революционному движению. «Еще в 1905 году, будучи 14-летним мальчиком, я очень часто бывал на массовках на реке Талке, а также на сходках в лесу около Иваново-Вознесенска.
Началась война. «В 1915 году я, как ратник 2-го разряда, был взят на военную службу и после краткого обучения послан рядовым на фронт». Летом 1916 года, после ранения, автобиограф был эвакуирован в Одессу в 49-й запасной пехотный полк. Сознание его развивалось, и Ляпин проникся идеями ленинского «пораженчества». «Коли раньше, находясь на службе в Соединенном банке, перенося издевательство и эксплуатацию, я возненавидел буржуазию, но не осознавал пока, что нужно делать, то империалистическая война научила меня многому. После ранения, долгих мытарств по госпиталям, командам выздоравливающих я прибыл в Одессу в июне 1916 года в 49-й запасной полк с определенным просто выражающимся сознанием, что война ведется в интересах буржуазии, что ее нужно как можно скорее закончить и расправиться с буржуазией. В этом духе я часто беседовал со своими товарищами по роте и полку, и к моменту февральской революции меня в полку сравнительно знали».
Февральская революция застала Ляпина в Одессе рядовым 49-го пехотного запасного полка, и на выборах (апрель 1917 года) после многочисленных митингов в полку, на которых он часто выступал, он был «проведен от нашего полка членом Исполкома Совета солдатских и матросских депутатов города Одессы». В исполкоме Ляпин работал в бюро связи и агитации и постепенно становился большевиком. «Работа бюро являлась чрезвычайно важной, так как связь мы завязывали фактически с большевистской фракцией Исполкома и укрепляли в частях влияние фракции. Фракция большевиков и сочувствующих большевикам насчитывала от 14 до 18 человек. Я постоянно посещал заседания фракции и получал от нее задания. Одновременно с этим я вел работу в полку, как член президиума полкового комитета. Вскоре после июльских событий, выезжая в командировку, я поспорил в вагоне с группой офицеров об июльском восстании и на ст. Раздельная был арестован, как большевик и германский шпион. Меня переправили в Одессу, где я был освобожден».
Ляпин излагал свою жизненную историю довольно пространно. Он пытался показать, как и когда овладел коммунистическим сознанием. Центральная проблема этого жизнеописания – духовное преображение автора. Биографические подробности, прямо не относящиеся к этой схеме, опускались. Только события, способствовавшие раскрытию коммунистических идеалов, заслуживали включения в жизнеописание героя, поэтому следует различать автобиографический текст и хронологию жизни автора.
В конце июля исполком послал Ляпина на ст. Бираула работать в солдатской секции, которой «удалось объединить воинские части вокруг Совета». Затем началась работа по подготовке к выборам в Учредительное собрание. «К этому моменту в Бирауле началась горячая политическая борьба за влияние на гарнизон и на рабочих. Мы объединились в небольшую группу большевиков <…> агитируя за список № 9 [большевиков,] и, вообще, руководили всей работой, составляя большинство президиума Исполкома. После Октября Исполком стал еще больше крепнуть, развивать свою работу, привлекать новые силы».
Неожиданно в ноябре Ляпина «по личной просьбе» отпускают домой в Иваново-Вознесенск. Какие жизненные обстоятельства спровоцировали этот шаг, читателю не говорится. Конец 1917-го и 1918 год автобиограф работал сначала в солдатской секции горсовета, затем членом горисполкома и в разных комиссиях. «В январе 1918 был принят в партию коллективом 199 пехотного полка». Ляпин становится коммунистом всего за два года до Кутузова, но какие два года! Полыхает
374
ПАНО. Ф. 2. Оп. 6. Д. 1330. Л. 7–9.
Кроме того, Ляпин работал в Узбекистане с марта 1924 по февраль 1925 года и «показал себя как работник, могущий ориентироваться в общей обстановке. Организационными способностями обладает. От общей линии партии не уклонялся; все возложенные на него поручения ячейкой выполнял ревностно», а также, и это особенно важно в нашем контексте, «делал доклады на общих собраниях ячейки и собрании служащих».
В поисках ответственного работника для Сибири Сырцов читал характеристики и убедился, что Ляпин «политически хорошо развит», «умеет ориентироваться в обстановке, руководясь Марксистским методом» 375 . 5 апреля 1927 года Ляпин был утвержден секретарем Барнаульского окружкома, но уже 23 августа Сибирский крайком ВКП(б) отозвал его и командировал в распоряжение Томского окружкома, рекомендовав на руководящую партийную работу 376 .
375
Там же. Л. 10–12.
376
Там же. Л. 14–15.
Поэтика автобиографии Ляпина – не просто ответ на идеологический диктат, который можно было бы определить и в терминах его анкет и формуляров. Она важна именно своими тропами и фигурами, без которых он не смог бы превратить реальные события своей жизни в осмысленный нарратив. Напоминая чем-то христианскую исповедь, его текст описывал движение авторского «я» к нравственному совершенствованию: докладчик окружкома не довольствовался простым воспроизведением своей жизни такой, какая она была, а старался взять себя в руки, открыть себя заново. Ляпин переосмыслял ценности и осознал себя как коммуниста. Задачей исповеди было не столько воссоздание своего прошлого, сколько истолкование своего настоящего. Но коль скоро автобиография направлялась сознанием автора, трудно было оспорить, что он управлял и своей жизнью.
Безусловно, автобиографии Кутузова и Ляпина дают контекст к их высказываниям в институте. В чем заключается этот контекст, однако, не так уж очевидно. Мы приводим материал личного плана не в разоблачающем ключе, где биографические данные объясняют сказанное. Материал не придает высказыванию глубину, не позволяет увидеть мотивы говорящего. Здесь и далее автобиографии находятся на том же онтологическом уровне, что и другие источники. Их содержание было известно участникам дискуссии, их зачитывали и критиковали, они были частью публичной сферы партии. Автобиографии стоит читать и перечитывать – но как часть публичного имиджа говорящего. Вышеприведенный материал не объясняет разницу в политической позиции наших героев. Оппозиционерами становились старые и молодые, местные и приезжие, рафинированные интеллигенты и импульсивные рабочие. Главным было приобщение к большевистскому политическому дискурсу, общей политизированности, а этими качествами студенты СТИ обладали в избытке.
Как бы то ни было, биографическое отступление важно: участники дискуссии знали и обсуждали жизненный путь друг друга. Политика и этика, нынешний поступок и прежде проявленный характер были тесно взаимосвязаны в их мировоззрении. Обращаясь к субъективной стороне вещей, к искренности и честности говорящего, дискутирующие ставили проблему не столько фактов, сколько их толкования. Кто-то считал Ляпина закоренелым бюрократом, кто-то – опытным партийным руководителем. В свою очередь, Кутузов мог восприниматься не только как принципиальный, честнейший коммунист, но и как бунтарь-анархист, использовавший мимолетное недовольство в пролетарской среде для самоутверждения.