АВТОБИОГРАФИЯ ЙОГА
Шрифт:
Бимал умчался прочь, вскоре вся школа была сбита с толку известием этой двуногой газеты.
– Я знаю, вы будете хранить всегда на высоте идеалы воспитания йоги Лахири Махасая, – сказал я. – Я буду часто вам писать. Бог даст, я когда-нибудь вернусь.
На моих глазах были слезы, когда я бросил последний взгляд на ребят и озаренные солнцем земли Ранчи. Я знал, что ныне завершился определенный период моей жизни, с этого времени я буду обитать в далеких странах и выехал в Калькутту через несколько часов после видения. На следующий день от одного бенгальского друга я получил приглашение быть
Моя голова пошла кругом, и я разыскал учителя в Серампуре.
– Гуруджи, меня только что пригласили выступить на религиозном конгрессе в Америке. Ехать мне или нет?
– Все двери для тебя открыты, – просто ответил Шри Юктешвар. – Теперь или никогда.
– Но, господин, – сказал я с тревогой, – что я знаю о публичных выступлениях? Я редко читал лекции, а по-английски – никогда
– По-английски или не по-английски, но твои слова о йоге должны услышать на Западе.
Я засмеялся.
– Но, дорогой гуруджи, я думаю, американцы едва ли станут изучать бенгали. Прошу вас благословить меня на попытку взять барьер английского языка[ 3 ].
Когда я осторожно сообщил новости о своих планах отцу, он был поражен. Ему Америка казалась невероятно далекой, он боялся, что никогда больше не увидит меня.
– Как ты сможешь поехать? – спросил он. Поскольку всю мою жизнь расходы на мое воспитание с любовью нес он, то, несомненно, надеялся, что этот вопрос поставит преграду в осуществлении сообщенного ему.
– Господь, безусловно, будет финансировать меня. – Ответив так, я подумал о подобном же ответе, который давным-давно дал брату Ананте в Агре. И безо всякой подоплеки добавил: – Отец, может быть, Бог внушит тебе помочь мне.
– Нет, никогда! – Он с жалостью посмотрел на меня.
Поэтому я был весьма удивлен, когда на следующее утро он вручил мне чек на большую сумму.
– Я даю тебе эти деньги, – сказал он, – не как отец, я как ученик Лахири Махасая. Поезжай же в эту далекую страну Запада, распространяй там не связанное с религией учение крия-йоги.
Я был бесконечно тронут самоотверженностью, с которой отец смог быстро справиться со своими личными желаниями. В эту ночь он осознал истину, что никакое заурядное желание не было мотивом моей поездки.
– Может, мы уже не встретимся в этой жизни, – с грустью сказал отец, которому в то время было шестьдесят семь лет.
Какая-то интуитивная уверенность заставила меня ответить:
– Несомненно, Господь еще сведет нас вместе.
Собираясь покинуть учителя и родину ради незнакомых берегов Америки, я испытывал немалую тревогу, ибо приходилось много слышать о материалистической атмосфере Запада, весьма отличной от духовной почвы Индии, многие века проникнутой аурой святых.
«Восточный учитель, который решается на атмосферу Запада, – думал я, – должен быть смелее, чем решившийся на испытание лютых гималайских холодов!»
Однажды рано утром я начал молиться с твердым решением не останавливаться, пока не услышу голос Божий, даже если умру. Я жаждал Его благословения
Я молился, молился, заглушая вздохи. Ответа не было. Моя безмолвная просьба возрастала в мучительном крещендо, пока к полудню не достигла зенита, – голова больше не могла выдержать бремени мук. Если б я со все возрастающей глубиной внутренней страсти воззвал еще хоть раз, мне кажется, голова моя разлетелась бы вдребезги.
В этот момент из вестибюля, примыкающего к комнате на Гурпар Роуд, в которой я сидел, донесся стук. Отворилась дверь, и я увидел молодого человека в странном одеянии отреченного. Он вошел, закрыв за собой дверь, и, отказавшись от моего приглашения сесть, показал жестом, что желает беседовать со мной стоя.
«Должно быть, это Бабаджи!» – подумал я, изумленный, ибо у этого человека были черты молодого Лахири Махасая. Он ответил на мою мысль.
– Да, я – Бабаджи, – мелодично сказал он на хинди. – Отец наш Небесный услышал твои молитвы. Он велел мне сказать тебе: последуй веленью гуру и поезжай в Америку. Не бойся, ты будешь под защитой.
После волнующей паузы Бабаджи снова обратился ко мне:
– Ты тот, кого я избрал для распространения провозвестия крия-йоги на Западе. Когда-то много лет назад на кумбха мела я встретился с твоим гуру Юктешваром, тогда я сказал, что пошлю тебя ему для обучения.
Я не сказал ничего, потрясенный благоговейным трепетом от его присутствия и глубоко тронутый тем, что из его собственных уст услышал, что он направил меня к Шри Юктешвару. Я простерся перед бессмертным гуру. Он милостиво поднял меня с пола. Рассказав многое о моей жизни, он дал кое-какие личные указания и сказал несколько сокровенных пророчеств.
– Крия-йога – научная техника Богоосознания, – в завершение торжественно заявил он, – в конце концов распространится по всем странам на земле и будет способствовать согласию народов через личное трансцендентальное восприятие Безграничного Отца человеком.
Одним величественным взглядом учитель наэлектризовал меня светом своего космического сознания.
Если тысячи солнц свет ужасныйв небесах запылает разом -это будет всего лишь подобьесветозарного лика Махатмы[ 4 ].Через некоторое время Бабаджи направился к двери.
– Не пытайся следовать за мной, – сказал он, – ты не сможешь этого сделать.
– Бабаджи, прошу, не уходи! – восклицал я. – Возьми меня с собой!
– Не сейчас. Как-нибудь в другой раз, – ответил он оглянувшись.
Охваченный трепетом, я не услышал его слов и, попытавшись последовать за ним, обнаружил, что ноги как бы приросли к полу. Бабаджи от двери бросил последний теплый взгляд, поднял руку в виде благословения и вышел, сопровождаемый моим прикованным к нему жадным взглядом.