Автобиография
Шрифт:
Мне достаточно было сказать всего один раз, чтобы я соблюдал их слово. Например, один раз старец сказал мне:
— Детка, мой руки и перед едой, и всякий раз, когда мы собираемся идти в церковь, потому что входим в святое место и должно быть все чистым. Мы оба священники, оба совершаем литургию. У нас должны быть чистыми руки. Однако чистота должна быть во всем.
Тогда я стал каждый раз мыть руки с мылом. Не нужно было говорить мне второй раз. Перед едой я мыл руки с мылом. По какой бы причине я ни собирался идти в церковь, мыл руки с мылом. При занятии рукоделием, если это была тонкая работа, я мыл их с мылом. Так я поступал во всем, не противодействуя
Однажды отец Иоанникий говорит мне:
— Возьми отсюда эти камни и перенеси их туда…
Я убрал их на указанное место. Приходит «старший» старец. Лишь только увидев их, он разгневался, отругал меня и сказал:
— Э–эээ, кривой (страбос) человек! Зачем ты это сделал? Разве эти камни должны быть там? Неси–ка их снова туда, откуда взял!
Вот, так — «кривой (страбос) человек» — так он меня ругал, когда гневался.
На другой день проходит там отец Иоанникий. Видит камни на прежнем месте, приходит в гнев и говорит мне:
— Разве я не велел тебе перенести эти камни туда? Я смутился, покраснел, положил ему поклон и говорю:
— Батюшка, прости меня, я почти все перенес их, но старец увидел это и сказал: «Отнеси их опять туда же. Они нужны нам там». И я их отнес обратно.
Отец Иоанникий не промолвил ни слова. Так старцы много меня тренировали. Но я ничего лукавого не подозревал, не говорил: «Они что, испытывают меня?» Мне на самом деле в голову не приходило, что они могут меня испытывать. А если они и испытывали, то делали это столь естественно, что догадаться было невозможно.
В этом был глубокий смысл. Потому что когда человек знает, что его испытывают, то может исполнить даже самое трудное дело, чтобы показать, что он — послушный. Но если человек не знает, что его испытывают, да еще и видит гнев другого, тогда не может его не кольнуть внутри:
«Ого! Что еще такое? Он столько лет монашествует и при этом гневается? Да разве такое возможно? Может ли монах быть гневливым и молиться? Не освободиться от гнева? Значит, эти люди далеки от совершенства…»
Но я так не думал, да и не знал, испытывают ли меня. Напротив, я очень радовался этому, потому что любил их. Да и они очень любили меня, хотя и не показывали этого. Я любил обоих старцев, но особенно привязался к своему духовнику — старцу Пантелеймону. Как говорит Давид: Прильпе душа моя по Тебе, мене же прият десница Твоя (Пс. 62, 9).
Так и моя душа прилепилась к моему старцу. Истинно говорю вам! И сердце мое было вместе с его сердцем. Я видел его, чувствовал его. Он брал меня с собой, и мы шли сначала в собор, а оттуда вместе на работу. Да, да, да, я его ощущал! Это очень освятило меня. То, что я привязался к старцу, а сердце мое прилепилось к его сердцу, освятило меня, принесло мне огромную пользу. Это был великий святой!
Однако старец ничего не говорил мне не только о том, откуда он родом, но и не называл мне даже своей
фамилии, ничего, совсем ничего… Никогда он не говорил: «На моей родине» или «мои родители, мои братья» и так далее. Он всегда был молчалив, всегда молился, всегда был кроток. Если и гневался когда, то гнев его и все слова были только для вида.
Я любил его и верю, что благодаря послушанию и любви, которую я питал к нему, благодать посетила и меня.
Я наблюдал за ним, чтобы что–нибудь перенять у него, уподобиться ему. Я любил его, благоговел перед ним, смотрел на него и получал от этого пользу. Мне достаточно было
— Геронда, я его спилил! Он отвечает:
— Пойди–ка с пилой вон туда.
— …..
Я очищаю все вокруг, чтобы можно было работать пилой. А он идет, чтобы найти мне следующий дуб. Мы произносили одно слово «монофиси», то есть на одном дыхании. Я сразу кричал:
— Геронда, я спилил и его!
При этом испытывал огромную радость. Это было необыкновенно. Это была моя любовь, была благодать Божия, которая исходила от старца ко мне, смиренному.
Я теперь понимаю, когда рассказывают:
Однажды пришли однажды монахи и окружили одного подвижника, спрашивая его о разном. Один из них сидел и не говорил ничего. Он смотрел на лицо старца. Все спрашивали, а он — никогда. Пустынник задал ему вопрос:
— Почему ты, детка мое, не спрашиваешь ни о
чем? У тебя нет никаких недоумений?
А тот отвечает ему
— Я не хочу ничего другого, мне достаточно лишь видеть тебя, Геронда.
То есть он наслаждался благодатно, впитывал его, через него получал благодать Божию. И преподобный Симеон Новый Богослов говорил то же самое — что получил благодать от своего старца
Я выработал привычку: не оставлять свой ум праздным, чтобы иметь чистоту ума
В комнате, где я занимался резьбой по дереву, было Священное Писание, — вспоминал старец Порфирий. — Я открывал его и читал. Евангелие я читал от начала, от Матфея: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына… (Мф. 1, 1).
Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. 2 Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; 3 Иуда родил Фареса и Зару от Фамари; Фарес родил Есрома; Есром родил Арама; 4 Арам родил Аминадава; Аминадав родил Наассона; Наассон родил Салмона; 5 Салмон родил Вооза от Рахавы; Вооз родил Овида от Руфи; Овид родил Иессея; 6 Иессей родил Давида царя; Давид царь родил Соломона от бывшей за Уриею; 7 Соломон родил Ровоама; Ровоам родил Авию; Авия родил Асу; 8 Аса родил Иосафата; Иосафат родил Иорама; Иорам родил Озию; 9 Озия родил Иоафама; Иоафам родил Ахаза; Ахаз родил Езекию; 10 Езекия родил Манассию; Манассия родил Амона; Амон родил Иосию; 11 Иосия родил Иоакима; Иоаким родил Иехонию и братьев его, перед переселением в Вавилон. 12 По переселении же в Вавилон, Иехония родил Салафииля; Салафииль родил Зоровавеля…
Прочитав, когда работал, я повторял это про себя. Я повторял слова Евангелия много раз и помню их даже и теперь. Меня очень занимало держать в уме святые слова. Меня не утомляло многократное повторение, так как я любил Божественные слова, чувствовал их, углублялся в них. Я повторял их целый день, но не мог насытиться. Я не уставал произносить их каждый день.
Я испытывал великую жажду молиться.
Старцы уходили утром, а приходили только вечером, и я, как только выдавалось свободное от занятий время, шел в церковку Святого Георгия и предавался молитве. Да… Что там происходило! Я пребывал в такой великой радости, что и не ел. Я не хотел прерываться. Понимаете? Я произносил молитву, пел, читал. Ходил туда один. У меня был хороший голос. Правду вам говорю, у меня был замечательный голос. Говорю это не для того, чтобы похвалиться, но потому, что я так чувствовал.