Автограф президента (сборник)
Шрифт:
Вдовин внимательно посмотрел на друга. Лейтенант выдержал этот взгляд, и тогда Вдовин попросил:
— Объясни мне, что происходит?
Лейтенант поднялся и сделал несколько шагов по палате. Потом он снова присел на край кровати, взял Вдовина за руку и осторожно сжал ее.
— Послушай совет старого друга, — негромко сказал он. — Никому больше не задавай и ни с кем не обсуждай подобные вопросы!
Больше того, что он сказал, он сказать не мог.
Но Вдовин этого не понял или не смог понять. Та информация об обстановке в органах
И вот теперь на его глазах, на глазах других ветеранов, в день смерти железного Феликса поклявшихся хранить и приумножать традиции ВЧК, происходило нечто совершенно непонятное и по его глубокому убеждению противное самой природе органов, стоящих на защите завоеваний революции.
— Почему? — с настойчивостью, свойственной только очень больным людям, спросил Вдовин.
— Потому что это вредно для здоровья! — многозначительно ответил лейтенант. — И потому, что тебе нельзя волноваться. Вот выйдешь из госпиталя, сам во всем разберешься. А пока лежи и помалкивай.
Вдовин хотел еще что-то спросить, но в этот момент дверь палаты отворилась и на пороге появилась Ирина Федоровна. Вдовин посмотрел на нее и осекся.
— Все, товарищ лейтенант, — решительно сказала Ирина Федоровна, — прошу заканчивать разговор.
Лейтенант откровенно обрадовался ее появлению. Он дотронулся рукой до плеча своего друга и встал:
— Вот видишь, и доктор не велит говорить с тобой о делах. — Он одернул халат и улыбнулся. — Выздоравливай поскорее, а то все разъехались — работать некому…
Больше лейтенант в госпитале не появлялся.
— …Куда же вы тогда так внезапно пропали? Даже на свадьбе нашей не были! — укоризненно сказала мать.
Генерал развел руками и тяжело вздохнул:
— Так уж получилось: срочно пришлось выехать в командировку. Уезжал на месяц, а вернулся через одиннадцать лет! Вот так у нас случается…
На приставном столике возле письменного стола зазвонил один из многочисленных телефонов.
Генерал встал, подошел к столу, поднял трубку, послушал и произнес:
— Перезвоните через час, я занят!
Положив трубку, он вернулся на свое место и, улыбнувшись матери, спросил:
— А вас, значит, Иван увез-таки из Москвы?
— Увез, — с грустью в голосе ответила мать, но потом вдруг улыбнулась, видимо, вспомнив, как это все произошло, и добавила: — Разве против его натиска можно было устоять?!
— Это верно! — подтвердил генерал. — Помню, уж если он чего надумал, остановить его было невозможно!
— Да если честно, я не очень-то и сопротивлялась! — словно оправдывая действия отца, сказала мать. — Влюбилась-то я в него,
Я с большим интересом слушал их разговор, стараясь вникнуть во все его детали, многие из которых были понятны только им.
Конечно, со слов матери я знал, как она познакомилась с моим отцом и как стала его женой. Но, рассказывая мне об этом, она, как я догадывался, обходила некоторые подробности, носившие сугубо личный характер и поэтому касавшиеся только ее. И вот теперь у меня появилась возможность узнать несколько больше того, что я знал с детских лет.
Эта история, которую я помнил наизусть, всегда казалась мне какой-то необыкновенной, романтической сказкой, хотя на самом деле в ней, наверное, не было ничего необыкновенного и романтического.
И действительно, сколько раз в этой жизни пациенты влюблялись в своих исцелителей, а врачи в своих пациентов! Это происходило в различной обстановке, различные произносились при этом слова, но сама ситуация стара, как этот мир.
Ее продолжение тоже, наверное, не отличалось оригинальностью, хотя в ней и были некоторые специфические особенности: после выписки из госпиталя после ранения или тяжелой болезни сотрудникам госбезопасности всегда предоставляются путевки в санаторий, и мои будущие родители вместе поехали отдыхать в Сочи.
С этого и началась их недолгая совместная жизнь!..
— Такой уж он был человек, — сказал генерал и посмотрел на меня, словно отыскивая во мне те качества, которыми был наделен отец, что в него не только влюблялись, но и верили ему с первого взгляда!
Он посмотрел на сразу погрустневшую мать, потом на меня, тяжело вздохнул и задумчиво произнес:
— Да, вот ведь как жизнь распорядилась… И встретиться бы нам давно следовало, в другой обстановке и по другому поводу, да ничего не поделаешь!
Я почувствовал, что сейчас он перейдет к деловой части беседы, и постарался заранее взять себя в руки, чтобы ни слоном, ни жестом не выдать того возбуждения, которое возникло в тот момент, когда мне стало известно о вызове в Москву, и которое я сейчас с большим трудом пытался унять. Мне почему-то казалось, что любое проявление вполне естественных в этой ситуации чувств не к лицу офицеру-чекисту, обязанному в любых обстоятельствах сохранять выдержку и самообладание. Как часто в молодости хочется выглядеть сильнее и тверже духом, чем ты есть на самом деле! Впрочем, в зрелом возрасте тоже!
— Я полагаю, вы догадываетесь, по какому поводу мы вызвали вас в Москву? — спросил генерал.
Мать молчала, и я ответил за нас обоих:
— Догадываемся, товарищ генерал!
Как ни старался я держать себя в руках, голос мой предательски дрогнул.
Генерал уловил мое состояние и махнул рукой:
— Оставь это, сынок! Я для тебя сейчас не генерал, а друг твоего отца! Вот так!
Он хлопнул ладонью по столу, затем тяжело встал, подошел к сейфу, достал оттуда папку с документами и вернулся к столу.