Автограф президента (сборник)
Шрифт:
Вскоре Хабаров возвратился в дежурку, расписался на желтоватом листке и в тюремном журнале.
Зубков тем временем опорожнил свою кружку до конца, потом они вместе с Хабаровым открыли другую камеру, вызвали другого арестованного, и на этот раз уже Зубков увел его направо по коридору…
Стоя у двери своей камеры, Вдовин слышал, как то справа, то слева от нее лязгал засов, со скрипом или глухим стуком открывалась и закрывалась дверь, снова лязгал запираемый засов, раздавалась отрывистая команда «вперед», а
Когда Зубков в очередной раз возвратился в дежурку, Хабаров сидел за столом и перезаряжал наган. Зубков расписался на последней бумажке, затем в тюремном журнале, захлопнул его и сказал:
— С этими все! Теперь ступай за капитаном!
— Почему я! — мрачно спросил Хабаров.
— Потому что твоя очередь! — заорал на него Зубков, рывком плеснул водку в горло и крякнул.
— Нет, — запротестовал Хабаров, — на этот раз пойдем вместе! Вместе и распишемся!
— Где распишемся, дура? — Зубков отодвинул от себя пустую кружку и заржал.
Тогда Хабаров выплеснул в свою кружку остатки водки из фляжки, выпил, откусил от луковицы и непослушными пальцами стал вставлять в барабан револьвера патроны из маленькой картонной коробочки.
— Куда тебе столько? — остановил его Зубков. — Думаешь, если из своих, так ему одного не хватит?
— Заткнись! — ответил Хабаров, бросил на стол упрямый патрон, который никак не хотел влезать в отверстие барабана, закрыл защелку, крутнул барабан ладонью, тяжело поднялся и засунул наган за ремень.
— Идем! — сказал он Зубкову и посмотрел на него недобрым взглядом.
Выйдя из дежурки, Хабаров в сопровождении Зубкова неверной походкой пошел по коридору, глядя себе под ноги. Один раз его сильно повело в сторону, он едва не потерял равновесие, но сумел удержаться на ногах, ухватившись за какую-то трубу, лежавшую на кронштейнах вдоль стены. Постояв немного, он оторвал руку от трубы, чертыхнулся и пошел дальше.
Добравшись до камеры, в которой находился Вдовин, он открыл дверь и хотел дать команду на выход, но в замешательстве остановился: он не знал фамилии стоявшего посреди камеры человека с двумя орденами Красного Знамени на гимнастерке!
Эта заминка несколько нарушила привычную, доведенную почти до автоматизма процедуру, и тогда он произнес не предусмотренные тюремными правилами обращения к арестантам слова:
— Ну, пошли!
— Куда? — спокойно спросил Вдовин.
— Там узнаешь! — из-за плеча Хабарова, пьяно ухмыляясь, ответил Зубков.
Вдовин внимательно посмотрел на одного, потом на другого и вышел из камеры. Зубков закрыл за ним дверь.
— Куда идти? — снова спросил Вдовин.
— Туда! — неопределенно махнул рукой Хабаров в ту сторону, куда до этого они уводили других арестованных.
Вдовин повернулся в указанном ему направлении и зашагал, свободно размахивая
Так Вдовин и шел по тюремному коридору, время от времени выполняя короткие команды Хабарова «направо», «налево», «на лестницу» или «прямо».
Они шли довольно долго, пока не свернули в боковое ответвление коридора, в конце которого было совсем темно, как будто там был тупик.
Впрочем, это так и было.
В этом ответвлении не было дверей, но зато на полу было несколько квадратных люков, закрытых металлическим крышками, и решетки для стока воды. Вдоль правой стены лежал резиновый шланг, из которого тонкой струйкой сочилась вода.
Вдовин по инерции сделал несколько шагов и скорее почувствовал, чем воспринял на слух, что тяжело шагавшие за ним коменданты остановились.
И вдруг он сразу все понял. Понял, почему так темно в конце коридора, для чего здесь и эти квадратные люки, и решетки для стока воды, и резиновый шланг, откуда лужи на бетонном полу.
Он резко обернулся.
Прямо в грудь ему смотрел черный глазок нагана!..
18
За многолетнее пребывание на оперативной работе Вдовину много раз приходилось попадать в ситуации, когда на него направляли оружие. Причем это оружие всегда было в руках людей, владевших им в совершенстве. Но раньше, участвуя в той или иной операции, он всегда был готов к тому, что в него будут стрелять, и знал, как надо действовать. К тому же он почти всегда сам был вооружен.
Но даже в тех редких случаях, когда он был без оружия или по каким-то соображениям не мог его применить, он не испытывал страха перед целившимся в него противником. Напротив, его охватывала холодная, отчаянная решимость, позволявшая с честью выходить из самых безнадежных ситуаций.
Но сейчас, в полутемном тюремном коридоре, на него направил револьвер человек в одинаковой с ним форме, и произошло это не где-нибудь, а в самом центре Москвы, в здании наркомата, сотрудником которого он являлся! Это было столь неожиданно и противоестественно, что на какое-то мгновение парализовало его волю и способность двигаться.
Хабаров тоже несколько опешил от неожиданности: только что перед ним маячила спина в гимнастерке, и он уже привычно примерился, куда будет стрелять, а теперь вдруг перед его замутившимся взором заплясали два ордена Красного Знамени.
Он отвел наган чуть в сторону и нажал на спусковой крючок.
Курок сухо щелкнул: видимо, боек попал в стреляную гильзу или в пустую камеру барабана.
Хабаров выругался, инстинктивно отступил на шаг и собрался второй раз нажать на спусковой крючок.