Авторитет из детдома
Шрифт:
– А насчет Тамары – не беспокойся, – Копоть заметил мечтательность во взгляде друга и потряс его за плечо. – Вот закончим задуманное, тогда наведаемся к ней вместе. И пусть сама решает, с кем хочет быть. Со мной или с тобой.
– Ладно. Только подожди минуту-две, переоденусь во что-нибудь попроще.
Вскоре они уже шли по улице, и Копоть вкратце излагал оперу свой план.
– Значит, так: угонять буду я, ты стоишь на шухере. Если что – у тебя есть корочка мента. У тебя же Гандыбин не изымал ее, когда отстранял от дел?
– Я тебя умоляю. У меня на
– Отлично. И еще. Кран будем брать на стройке – там никого нет, кроме сторожа. Его придется нейтрализовать… Я надеюсь, честь твоего мундира не запятнается, если алкаш-охранник пару часов полежит в отключке?
– А без этого никак?
– К сожалению, никак.
Колян с Пашей подошли к остановке. Вскоре подъехал автобус, они сели и вышли уже где-то на окраине, в спальном районе.
Стемнело. На улице включили фонари, но в отличие от центра здесь они мерцали каким-то тусклым желтоватым цветом. Причем как минимум половина из них не работала. Атмосфера была мрачной и гнетущей. Люди еще засветло спешили поскорее добраться до своих домов и закрыться за семью замками в маленьких квартирках, где хоть как-то чувствовали себя в безопасности. Именно такие депрессивные районы чаще всего фигурируют в криминальных хрониках, да и менты не особо жалуют их своим вниманием. Разве произойдет что-нибудь серьезное, вроде убийства.
Копоть уверенным шагом сворачивал на еле приметные тропинки, огибая дома, небольшие магазинчики, пересекая темные дворы и скверы.
– Колян, такое впечатление, что ты тут всю жизнь прожил.
– Можно и так сказать. Ты уже, может, и забыл, а я помню, как в детдоме частенько убегал за территорию в город. Шлялся по улицам, клянчил мелочь. Малой еще был. Потом директору настучали шестерки… И с тех пор выбраться на «свободу» стало нереальным. А до этого я успел изучить город. Ходил сюда часто на озеро. Ну, как озеро – небольшой карьер. Потом его засыпали. Теперь многоэтажки строят на том месте. По всему городу реклама висит.
– Помню-помню те времена. Меня как раз перевели к вам из другого города, на перевоспитание, – ухмыльнулся опер.
– Ну вот мы и пришли, – Копоть поднял руку и показал пальцем на возвышавшийся за пятиэтажкой недостроенный дом.
Они обошли его и остановились у недостроенных гаражей.
– Смотри: вон там хорошая точка обозрения. И тебя там никто не будет видеть, – указал Колян на деревянную беседку в тени деревьев. – Ну, я пошел.
Копоть проскользнул в щель приоткрытых въездных ворот на стройплощадку. И ограда, и сами ворота были сделаны из листового железа. В некоторых местах забор был согнут: строителям, видно, было лень обходить его, и они просто перелезали, кто где захочет. Из-за этого любому проходящему мимо становилось понятно, что стройка охраняется чисто формально. Вынести оттуда что-либо не составляло никакого труда. Другое дело, что кражей занимались сами строители, поэтому ворам со стороны здесь делать было нечего.
В вагончике сторожа
– Кто тут? – сторож зевнул и потянулся.
Копоть ловким прыжком очутился у него за спиной и профессиональным движением сдавил сонную артерию. Дед обмяк и вырубился. Такому приему Копоть научился во время второй отсидки, когда мотал срок в одной камере с бывшим чемпионом по карате. Тот уложил у себя в городке целую группу захвата, которая прибыла на его задержание.
Удостоверившись, что пульс есть, Копоть оттащил тело в вагончик-сторожку, вышел, открыл ворота и окинул взглядом стройплощадку. У недостроенного дома стояли трактор, пара самосвалов и два грузовика с крановыми установками. Копоть помедлил немного, делая выбор, после чего заскочил в кабину одного из них. Вставил в замок зажигания ключ, найденный в вагончике, и выехал с территории. На выезде он слегка притормозил. От близлежащей беседки отделилась тень и легко взобралась в кабину – на место пассажира.
– Видишь, Пашка. И совсем не больно, – пошутил Копоть. – А ты боялся.
Водила нажал на газ, выехал на асфальт, и машина покатила, набирая скорость.
– А что со сторожем? – спросил сурово Анкудов.
– Ничего страшного. Лежит отдыхает. Через несколько часов оклемается и будет как огурчик.
В этот момент подельники услышали звуки полицейской сирены и переглянулись. Колян посмотрел в зеркало заднего вида: неизвестно откуда сзади на дороге появилась патрульная машина и стремительно приближалась к их грузовику.
– Все, хана! – прошептал Паша.
– Т-твою мать! Ничего не понимаю!
Копоть лихорадочно соображал, что делать дальше. Пытаться оторваться от погони не имело смысла. На такой махине сильно не разгонишься. Анкудов нервно перебирал варианты, как отмазаться от коллег. Сунуть им корочку и сказать, что проводится спецоперация? Что машина отгоняется на штрафплощадку? Все звучало как-то по-детски, неубедительно. Они уже приготовились к худшему, как вдруг полицейская машина пошла на обгон и промчалась мимо. После чего свернула на следующем повороте. Звук сирены постепенно стал удаляться.
– Уф, пронесло, – водила смахнул со лба выступившую от волнения испарину.
– Давай, жми. Пока еще кто-нибудь не увязался, – опер с облегчением вздохнул, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.
К ночи небо обложило тучами, было темно и зябко. Анкудов с Копотем набросили черные куртки в кабине угнанного крана недалеко от особняка Гандыбина и шепотом обсуждали предстоящую операцию.
– Колян, план хороший. Но меня смущает один момент: а что, если Гандыбин услышит звук мотора, проснется, выглянет в окно? Тогда конец не ему, а нам.