Автостоп сердца
Шрифт:
– Мы это обязательно сделаем, но в другой раз.
В этом спектакле кто-то заведомо, неверно, расписал героям роли! Сначала он пытался меня изнасиловать, а теперь отлынивает от прямых обязательств, когда нет уже ни сопротивления, ни протеста. Я чувствовала себя сальной соблазнительницей, заваливающейся на белые простыни в грязных доспехах сразу же с поля боя. Но оборона, державшаяся
В этом соитии не было фееричного оргазма, не было и взаимопроникновенной нежности. Спортсмен вышел на дистанцию и должен был отработать её максимально точно. Разочарование могло бы быть жестоким, но тому нашлось шокирующее объяснение. До своих двадцати двух лет Антон хранил полный целибат. Я стала первой в его жизни женщиной.
Близость физическая не принесла сближения духовного. Он по-прежнему был закрыт от меня на множество своих внутренних замков и засовов. Когда в квартире на Карповке у меня появилась своя комната, то он мог прийти посреди ночи, технически исполнить дело и уйти, формально чмокнув в щёку. Страсти накалялись лишь тогда, когда во мне просыпался дух протеста, и я проявляла характер: выбирала нужный момент и больно колола своим отборным сарказмом. Это выводило его из себя. Однажды, в приступе ярости, после очередного моего укола он с силой пнул стену и сломал палец на ноге. Ему не нравилась моя манера одеваться, будь то тяжёлые ботинки и широкие штаны, причём, точно такие же, как у него, купленные ещё в Перми, или же шпильки и привлекательно обтянутый торс. Он часто иронизировал по поводу моей манеры говорить в эфире, не раз высмеивал привычку отписываться в социальные сети, то и дело подтрунивал над способностью поддержать любую беседу, не понимал мою насущную потребность много и разнообразно общаться. Он видел меня поверхностной, неглубокой, ветреной, хотя все эти характеристики были про кого-то другого. Такой, какая есть, не принимал, то и дело пытаясь отформатировать под себя. Я же относилась к нему, как слепой котёнок к матери: не видела – тосковала, находила, утыкалась носом и успокаивалась. Меня восхищало
– Я люблю тебя.
Крылья невидимой силы подхватили меня высоко в небо и отпустили в неведомое доселе блаженство. Серебряная нить морозного электричества пронзила каждую клеточку тела. Я ощутила себя подключенной к миллиардам таких же, как и моё, вибрирующих тел, соединённых между собой невидимыми связями. В ту ночь шёпотом он задал мне самый важный вопрос:
– Скажи, ты веришь в Бога?
Одну неделю за другой я пребывала в розовой вате. Казалось, что каждый предмет, будь то покрывало или стакан, излучает еле различимое, но всё же видимое свечение. Без каких-либо стимуляторов день за днём во мне раскрывались до этого неведомые вселенские истины. Перед сном, закрывая глаза и засыпая рядом с ним, я просматривала фильмы из прошлых жизней, как будто кто-то нарочно включал невидимый проектор в моей голове, чтобы освежить генетическую память. Я видела символику Египта, зелёные сады, плодородные почвы, золото и роскошь. Днём рука брала карандаш и вырисовывала затейливые символы. Однажды я разрисовала стену в своей комнате, по наитию срисовывая с образов, рождавшихся в голове. Оказалось, что рисую я краеугольный камень сакральной геометрии, дерево жизни. Я парила в облаках, купалась в океане физической любви, дышала всем телом и пульсировала вместе с планетой до того момента, пока в один день вся эта сказка не превратилась в кошмар.
Конец ознакомительного фрагмента.